– Слушаю, – проговорил он, зевнув. – Нет,доча, не волнуйся, не разбудила… Я только пришел… Что? Нет, не со свидания. Сдискотеки. Там стриптиз показывали… Девочки, скажу я тебе, были отпад! –Он замолчал. Очевидно, слушал, что ему говорила Магдалина. – Ага, понял… Акак ты это выяснила? Угу, я передам… – Тут он насупился. –Естественно, не забуду! Я, конечно, уже не молод, но склерозом пока не страдаю…И не пьян я, не придумывай! Да, выпил немного, но не настолько, чтоб… –Магдалина, по всей видимости, успокоила Василия заверениями в том, что веритему, и старик сменил гнев на милость: – Ну, ты как там, доча? Нормально? Носюда, поди, все равно хочется, да? Тут даже дышится по-другому, не то что вгороде…

Василий отправился с телефоном к холодильнику, открыл его ипринялся что-то искать на полках. Слышно его стало гораздо хуже, поэтомуГабриель переместился к другому окну, которое подготовил для того, чтоб внужную ночь беспрепятственно попасть в бунгало, и легонько надавил на створку,желая ее приоткрыть, но та не поддалась. Он нажал посильнее. Это не помогло.Форточка оказалась запертой!

– А ты скажи Мите, пусть тебя привезет хоть наденек… – продолжал разговор со снохой Василий. Отыскав в холодильникебутылочку минеральной воды, он вернулся с ней к кровати. – А вечером опятьв город поедешь… Не пустит, да? То есть ты ему предлагала, а он?.. Ни в какую?Ладно, Гоша, не расстраивайся! Вот кончится мой отдых в «Эдельвейсе», я домойвернусь, и мы с тобой на рыбалку рванем… Я буду окуней ловить, а ты воздухомдышать. Не знал я, что тебе он так пользителен, а то давно бы организовалсовместную поездку на реку… – Он чмокнул губами. – Целую, милая! Списпокойно…

И, отсоединившись, швырнул телефон на кресло. После этоговыключил свет и бухнулся на кровать. Спустя минуту до Габриеля донесся громкийхрап. Постояв у окна еще несколько секунд, которые ушли на размышления, онвыбрался из кустарника и двинул к ограждающему территорию забору. Нужно быловырыть еще один лаз. Конечно, не хотелось опять в земле ковыряться, но деватьсянекуда. Теперь, когда стало известно о том, что Магдалина покинула «Эдельвейс»,ему просто необходимо иметь возможность незаметно отлучаться из дома отдыха.Несмотря на возникшие трудности, он доведет дело до конца и отправит Магдалинуна тот свет… Не завтра, как планировалось, а позже, но она непременно умрет…Убить ее – долг Габриеля, а он никогда не отказывался от своих долгов…

«Сегодня я займусь Офелией, – решил Габриель. –Только сначала выкопаю лаз… На это не уйдет много времени, я найду участок, гдепочва рыхлая из-за того, что за забором почти сразу начинается обрыв. В такихместах еще и камер нет. А то в прошлый раз я сглупил, вырыл лаз поблизости отодной из них, и, когда собрался на дело, пришлось ее из строя вывести на тотслучай, если дежурный охранник вздумает ее повернуть в другомнаправлении. – Он вспомнил, как, прежде чем пролезть под забором, обрезалкабель. – В общем, сейчас займусь подземным ходом… А потом умертвлюОфелию. Пока, правда, не знаю как. Хотелось бы ее утопить… Так еще никто неумирал. Это оригинально… И даже немного романтично, как раз в духе Офелии… Еслиполучится, утоплю ее в реке, если же нет, то в ванне… А что? Теоретически этовполне возможно: покончить жизнь самоубийством, погрузившись под воду… Итак,решено, Офелия будет утоплена…»

С этими мыслями Габриель подошел к забору и, отыскав нужноеместо, начал копать. А чтобы не заскучать за работой, он стал развлекать себявоспоминаниями. Пусть они были не самыми радужными, но далеко не такимиужасными, как те, что связаны с Оксаной…

…Он уехал в Астрахань. Почему именно туда, он не мог сказатьточно. Просто вдруг захотелось… Купил билет на теплоход (самый дешевый – втрюм) и отправился в плавание. От Москвы трехпалубник под именем «ЯковСвердлов» шел неделю. За это время Габриель успел налюбоваться на речныепросторы и решить, что они его впечатляют не меньше, чем морские. Когда плылипо каналу, было не очень интересно, но, как только теплоход оказался в водахвеликой Волги, все стало по-другому. У Габриеля дух захватывало от восторга.Эта водная гладь, эти зеленые берега, белоснежные птицы, кружащие над песчанымиотмелями… Как же все было красиво!

Астрахань, правда, его разочаровала. Пыльный, грязный город,где только главная улица производит приятное впечатление – остальные же егоуголки находились в запустении и разрухе. Габриель снял себе жилье с видом нареку. Это была комната в двухкомнатной квартире, располагающейся вкраснокирпичном доме прямо на набережной. Дом сей построили еще до революции, итогда, наверное, здание считалось шикарным. Двухэтажный особняк с аркой,высоким парадным крыльцом, просторным балконом с резными перилами и похожим накрышу китайского домика навесом – такие хоромы мог себе позволить толькокупец-миллионщик или икорный контрабандист. Но за сто с лишним лет домобветшал, его кирпичные стены потрескались, крыша прохудилась, балкончикпрогнулся, обещая в скором времени рухнуть, а перила источили жуки-короеды. Но,несмотря на это, Габриелю дом нравился. Особенно двор, полностью закрытый,уютный, вечно завешанный стираным бельем и вялившейся воблой. Летом, правда, изтуалета (удобства были на улице) ужасно несло нечистотами, но зато зимой былотепло и уютно, так как ветер с Волги не мог проникнуть через старые кирпичныестены во двор.

А какой изумительный вид открывался с балкона! Габриельчасами сидел на нем, рискуя жизнью (опоры в любой момент могли подломиться, итогда он полетел бы вниз вместе с трухлявыми деревяшками), и любовался рекой,ее то зелеными, то заснеженными берегами. Вместе с ним на балконе частенькооказывалась хозяйская девочка Маша. Ей было семнадцать, она только окончилашколу, после чего стала вместе с матерью торговать воблой на пристани. Девушкабыла очень милой и мечтательной. А еще откровенной. Она делилась с Габриелемвсеми своими мыслями и переживаниями. Например, рассказывала, как в детстве –тогда выходить на балкон еще было безопасно – она часами просиживала на нем,наблюдая за плывущими по реке теплоходами. Особенно Маше нравилось смотреть,как они причаливали. Интересно было все: и как капитан, высунувшись из рубки,отдает команды в микрофон, и как матросы закрепляют швартовы, и как ониустанавливают трап, и как по этому трапу спускаются первые туристы. О! Этисолидные мужчины, нарядные женщины, ухоженные старушки в шляпках! Эти детишки вневиданных джинсах и кроссовках! Маше казалось, что эти люди прибыли не издругого города, а из другого мира, так они были не похожи ни на нее, ни на еемаму, ни на брата, ни тем более на отца – вечно пьяного, битого, вонючего…

Когда балкон обветшал настолько, что на него стало страшновыходить, Маша начала наблюдать за приезжающими в Астрахань туристами из окна.Вид, конечно, был хуже, но ей уже не обязательно было видеть, что происходит нанабережной, она и так все знала, и слаженные действия команды ее уже неинтересовали, теперь ее волновали только туристы, а за ними можно наблюдатьоткуда угодно – хоть из арки. Шумной толпой они проходили мимо ее дома, даже незамечая жадного взгляда темноволосой девчушки в линялом платьице, их манил прудс лебедями и белокаменный кремль. А они манили ее. Маша, как собачонка,таскалась за туристами, но не подходила к ним (если на нее обращали внимание,то убегала), а просто наблюдала, держась на расстоянии. Брат дразнил ее за это,мама ругала, отец колотил, но маленькая Маша все равно встречала и провожалакаждую туристическую группу, а когда они отплывали, махала им из окна. Когда жекто-то из пассажиров отвечал ей тем же, она готова была расплакаться отсчастья. Как же, ее, букашку, заметили и поприветствовали! Разве это непрекрасное событие?