– А то! Не зря наше Знаменское богатые дачники облюбовали, такие дворцы тут отгрохали, будь здоров! Опять же река рядом, и до города недалеко… Многие круглый год живут, на работу в город ездят…

– А эта женщина, к которой я еду… она постоянно в доме живет?

– Да вроде живет… По крайней мере, в магазин за продуктами через день ходит, мне Танька говорила.

– Понятно…

– Я вас до самого дома довезу, если хотите. Прямо до ворот.

– Да, если можно… А может, и обратно меня отвезете?

– Да отчего ж не отвезти? Я подработать завсегда рад… А вы там долго гостевать будете или как?

– Не знаю. Как получится.

– Это я к тому – может, еще домой заскочить успею… Давайте так договоримся: если вы из дома выйдете и меня не будет, то подождите немного, лады? Я приеду, точно приеду.

– Хорошо. Договорились. Я подожду.

– Ну вот и хорошо. Сейчас по мосту проедем, и будет наше Знаменское. А вон и дом, куда едем, отсюда видно… Вон там, на горе, высокая хоромина с бетонным забором! И зачем одной бабе такая хоромина, что она в ней делает, на метле меж этажами летает, что ли…

Машина поднялась в гору, остановилась у внушительных кованых ворот.

– Все, приехали! – объявил паренек и тут же проговорил быстро: – Так договорились, да? Я сейчас уеду, а вы меня ждете?

– Да, договорились… – неуверенно произнесла Лидия Васильевна, выбираясь из машины и выгоняя с заднего сиденья Мотю, так сладко прикорнувшего, пока ехали.

Водитель уехал, а она робко подошла к воротам, поискала глазами кнопку звонка. Нашла ее с трудом, нажала дважды. И услышала откуда-то сверху искаженный динамиком голос:

– Вам кого, женщина? Что вы хотели?

– Я… Я из города приехала… К вам, Виктория Николаевна…

– Зачем? Кто вы? Я вас не знаю!

– Я… Я по поводу ваших внуков! – произнесла Лидия Васильевна первое, что пришло в голову. – Откройте, пожалуйста! Мне очень надо с вами поговорить!

Динамик пробурчал еще что-то невразумительное – как ей показалось, ругательство, и в следующую секунду что-то щелкнуло, тяжелая дверь чуть приоткрылась. Она толкнула ее рукой – дверь открылась пошире. Так, что можно войти.

От ворот к дому вела дорожка, недавно чищенная от снега. Даже следы лопаты были видны. Дверь дома открылась, на высокое крыльцо вышла женщина в накинутой на плечи теплой куртке, смотрела цепко и настороженно, как Лидия Васильевна идет по дорожке.

Лидия Васильевна глянула на нее с интересом. Да уж, действительно, красавицей Викторию Николаевну не назовешь… Фигура плотная, будто небрежно сбитая, большая голова держится на короткой шее, образуя сзади некрасивый загорбок, лицо широкое, а на лице все мелкое, несуразное какое-то – вздернутый небольшой носик, маленький рот, глаза-щелочки. Причем из этих щелочек такой злобной настороженностью плещет, что даже и подходить не хочется, и разговора заводить не хочется…

– Так что там по поводу моих внуков? – нетерпеливо спросила Виктория Николаевна. – Вы из полиции, что ли? Или из собеса? Где-то моя подпись нужна, наверное?

– Нет, я не из полиции… И не из собеса. И ваша подпись мне не нужна. Я просто поговорить с вами хочу, Виктория Николаевна.

– О чем? О внуках?

– И о них тоже, в общем. Разговор будет долгий, если позволите… Может, в дом пригласите? На улице холодно…

– Что ж, проходите… Только собаку в дом не пущу, у меня ковры дорогие. Пусть в прихожей сидит.

Мотя было зарычал тихо и сердито – мол, не претендую я на ковры, на черта они мне сдались, ваши ковры, но Лидия Васильевна наклонилась быстро, погладила его по спине, шепнула на ухо:

– Тихо, Моть, что ты… Посиди тихо, ладно? Пожалуйста, Моть…

Виктория Николаевна усмехнулась, глядя на эту сцену. Наверняка подумала: вот сумасшедшая старуха, как договаривается с собакой… Хотя бог с ней, что она там подумала. Главное, поговорить согласилась, а это уже хлеб.

– Раздевайтесь, проходите в гостиную… – бросила через плечо Виктория Николаевна, входя в дом. И добавила на ходу: – Чаю не предлагаю, я вас в гости не приглашала, сами пришли!

Гостиная в доме была большой, уютной. Мягкие диваны с обилием подушек, камин с изразцами, огромный телевизор на стене. И ковер, да… Нежно-кремовый, пушистый, с бирюзовым орнаментом. Наверняка ручной работы. Конечно, Моте никак нельзя было позволить осквернить его. Да и ей, наверное, надо было пристроиться так, чтобы не наступить, не дай бог…

– Садитесь вот сюда, на диван, – строго указала ладонью место Виктория Николаевна. – Слушаю вас очень внимательно. Хотя предупреждаю, что времени у меня мало. И… для начала представьтесь, пожалуйста. Вы кто вообще?

– Меня зовут Лидия Васильевна. Я… я соседка вашей невестки Вари…

Мысль представиться соседкой была первой, которая пришла в голову. В самом деле, не рассказывать же этой женщине историю их знакомства с Варей! Про то, как Мотя нашел варежку, а в варежке было письмо, и они это письмо отнесли по адресу… Пожалуй, она и слушать не будет это длинное предисловие, рассердится и укажет на дверь. Вон как смотрит нетерпеливо. Мол, излагай скорее, зачем пришла, да проваливай…

– Соседка? Какая соседка? А, понятно… Значит, она квартиру сняла… И дети с ней проживают, значит?

– Ну да, с ней… А с кем же еще им проживать?

– Ну не знаю… Может, она их сдала куда-нибудь.

– Куда она их могла сдать, что вы?! Как можно?

Наверное, в ее вопросах слышалась возмущенная нотка, и потому Виктория Николаевна дернула плечом и отвернулась, не желая отвечать. А Лидии Васильевне вдруг страшно захотелось встать и уйти… Зачем, зачем она приехала? Что хочет вообще от этой женщины, если она такие ужасные вопросы задает? Зачем…

– Стал быть, вы соседка… Понятно… Это она вас ко мне послала, да? Моя бывшая невестка?

– Отчего же бывшая… Она и сейчас формально является вашей невесткой. Ваш сын – ее законный муж…

– А вот это уже не ваше дело – рассуждать на эту тему! Вы кто вообще такая? Кто вас уполномочил на это?

– Да никто не уполномочил… Я сама…

– А, понятно… Вы из тех, кто любит копаться в чужой жизни, решать чужие проблемы, да? Вы зачем приехали? Разжалобить меня решили? Пожалели бедную, несчастную девочку, да?

– Да. Пожалела. И не вижу тут повода для насмешки. И не понимаю, отчего вы так злобно на меня нападаете.

– Да не собираюсь я ни на кого нападать… Мне вообще никакого нет дела до вас, вот и все. Просто я в принципе таких людей не люблю. Таких вот… Лживых, неискренних.

– Не поняла… Это я, значит, лживая и неискренняя?

– Вы. А кто же еще? Такие, как вы, только и делают, что любуются своей жалостью, носятся со своим лживым человеколюбием, как дурень с писаной торбой. Не знаю только зачем… Наверное, им так жить легче. Они ведь хорошими людьми себя считают, у них жалость есть! А на самом деле, если присмотреться… Никакой такой жалостью и не пахнет, просто надо какие-то свои внутренние проблемы решить, самому себе доказать что-то… И даже не доказать, а полюбоваться собой – вот он я какой замечательный! Во мне жалости – целый вагон, на всех хватит!