Первой признаваться не пришлось, Паша ее опередил. Как же она была счастлива в тот вечер, про все на свете забыла! И про недовольных ее выбором родителей, и про страдающего Аркашу…

Аркаша ей долго простить не мог. И даже на их с Пашей свадьбу не пошел – единственный из всей группы. Так до конца учебы и не общались… А потом встретились на вечере выпускников, Аркаша уже с Лилечкой был. И как-то так получилось, что семьями подружились… Лилечка такая милая была, легкая, смешливая, умненькая! Это она ей позвонила после того вечера встречи, пригласила в гости… А почему не пойти, если приглашают? Тем более Паша и Аркадий одним делом занимаются – оба адвокаты, им есть о чем поговорить…

Когда Паша погиб, Аркадий и Лилечка, по всей видимости, решили окружить ее заботой и вниманием. Не оставлять одну. Лилечка звонила почти каждый вечер.

Странно, почему ее это так тяготило… Ведь они ж от души старались. Из самых лучших побуждений. А ей не надо было ни внимания, ни звонков… Почему? Другие в ее ситуации, наоборот, цепляются за тех, кто хочет быть рядом… А может, и не хочет. Может, их долг заставляет. А когда возникает какой-то долг, там и дружбе конец…

В общем, расстроилось их общение, сошло на нет. А через два года после Пашиной гибели умерла Лилечка. В это невозможно было поверить, и тем не менее. Не стало милого смешливого солнышка. Она даже в гробу лежала с улыбкой, и казалось, будто вот-вот рассмеется и скажет: простите, это я так пошутила неудачно…

Через полгода Аркадий ей позвонил и пригласил на обед в ресторан. Сказал, у него срочное дело. Очень деловито сказал. Она и поверила… Подумала: может, ему помощь какая-то нужна! Все-таки недавно жену потерял…

Она до сих пор этот диалог помнит. И помнит, как ужасно себя чувствовала. И злилась ужасно. Потом, придя домой, плакала горько…

– Лида, ты только не сердись на меня, пожалуйста, ладно? Обещаешь, что до конца выслушаешь?

– Обещаю, Аркаша. Говори. Что у тебя случилось?

– Ну, что случилось, ты знаешь… Я теперь один…

– Аркаш… Мы все теряем своих близких, это очень тяжело, я понимаю… Но все равно надо как-то держаться, Аркаш…

– Спасибо, Лидочка. Спасибо тебе за поддержку. А только я не об этом хотел с тобой поговорить… Вернее, неправильно начал…

– А о чем ты хотел поговорить?

– Погоди… Сейчас я соберусь с мыслями. Погоди…

– Хорошо, я подожду. Не волнуйся.

– Лида… Понимаешь, Лида… Ты тоже сейчас одна… Вот я и подумал: почему бы нам… Почему бы нам не…

– Что? Что ты хочешь этим сказать, Аркадий?

– Боже, ну какая же ты непонятливая…

– Да, я не понимаю! Я совершенно ничего не понимаю! Объясни мне более внятно!

– Хорошо. Я скажу внятно и четко. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я хочу, чтобы ты стала моей женой! Я хочу жить рядом с тобой, Лида! Я до сих пор люблю тебя, черт возьми, понимаешь ты это или нет?!

Она ничего не могла ему ответить – вот так, сразу. Такое негодование было внутри, такое возмущение, почти ненависть… Да как, как он посмел? Как даже подумать такое мог? Чтобы она… Вот так просто… Взяла и предала Пашу, предала память о нем? Да как он посмел, как?

Видимо, у нее на лице было все написано, и потому Аркаша произнес тихо:

– Лида, пойми, Паши больше нет… Ты одна, Лида, и я один. Поверь, он был бы совсем не против… Ему только хуже от того, что ты страшно мучаешься своим одиночеством, Лид…

– А я не мучаюсь, Аркаш. А просто в нем живу, в одиночестве. И ничего, получается, знаешь…

– Но ведь плохо получается, Лид? Одиночество – это холодная пустота, правда? Неужели ты не испытываешь пустоты внутри?

– Испытываю. Еще как. Но это уже не твое дело, Аркаша. Прости, но ты… Ты сейчас оскорбил память Паши, понимаешь? И меня тоже оскорбил… Да как ты мог, Аркаша, как ты мог…

– Лида, ну что ты говоришь, ей-богу! Разве признаться через годы в том, что всегда тебя любил, – это оскорбление? Любовью оскорбить нельзя, Лид… Прошу тебя, подумай над моим предложением, пожалуйста. Нам хорошо будет вместе. Я постараюсь, чтобы ты… Чтобы ты…

– Чтобы забыла Пашу, да?

– Нет, что ты… Нет, не то…

– Чтобы я счастлива была, да?

– Ну… Это уже близко к истине…

– Я не буду счастлива, Аркаш. Я никогда уже не буду счастлива, потому что это невозможно – априори… Я потеряла самых дорогих мне людей, и я не знаю, зачем живу… Не чувствую ничего, не ощущаю… Я мертвая, Аркаш, понимаешь? Вот я сижу здесь, за столом, разговариваю с тобой, а на самом деле меня нет, вообще нет… О каком счастье может идти речь, Аркаш?

– Лида, Лида… Ты всегда была максималисткой, я помню. Или все, или ничего… Но ведь из ничего тоже можно сделать что-то! Давай просто попробуем, Лид!

– Хм… Ты так говоришь, будто предлагаешь мне попробовать новую марку мороженого… Это смешно, ей-богу… Нет, Аркаш, нет и еще раз нет. И давай на этом закончим наш разговор… Не звони мне больше, ладно? Вообще никогда не звони. Ты был очень хорошим другом, но ты все испортил, Аркаш…

С тех пор он больше не звонил. Действительно – зачем звонить, если тебя так просили не делать этого?

Но вот ведь что странно… Почему-то она именно про Аркашу вспомнила, когда говорила с Артемом. Именно ему позвонила. Хотя у Паши и другие знакомые были, которые тоже не отказались бы ей помочь… Почему, почему она именно про Аркашу вспомнила?

А он будто и не удивился даже, когда услышал ее голос. Будто и не прошло столько лет после того разговора в ресторане. Еще и взялся вести Гришино дело, хотя его нужно было просто поднять и дать прочитать Артему!

Теперь понятно, почему она так взволновалась. Ей просто неловко стало, что он сам проявил инициативу. Или тут что-то другое, а? Может, ей просто страшно в саму себя заглянуть и увидеть правду? И признать то обстоятельство, что ей ужасно приятна эта инициатива Аркадия?

Господи боже мой, что за каша у нее в голове! Еще пару недель назад она и думать в таком ключе не могла! Нет, нет, надо выкинуть из головы всю эту глупость! А самое лучшее, что можно сделать, это открыть свой паспорт и посмотреть на дату рождения. Ушат холодной воды себе на голову вылить. Да и у самого Аркаши примерно та же дата рождения, и о чем вообще может идти речь? Нет-нет, все поезда давно ушли, и рельсы разобрали, и не надо саму себя смешить… А лучше надо лечь спать, потому что время уже за полночь! Выпить рюмочку корвалолу – и спать…

Всю ночь ей снились странные сны. Цветные, яркие. Вот Варина подруга Юля бежит по полю в белой фате, и она красиво вьется по ветру… Потом почему-то Юля снимает фату и передает ее Варе. И она тут же, вроде как наблюдает за этой сценой. И хочет закричать: нельзя, Варя, не надевай чужую фату, это плохая примета! Тем более у тебя муж есть, Гриша…

А с другого конца поля к ним идет незнакомая женщина. И вдруг она понимает: это же Гришина мать, Виктория Николаевна… И это хорошо, что она тоже здесь… Потому что очень хочется с ней поговорить, очень хочется узнать, зачем она это сделала, хочется понять причину ее поступка!