Моне согласился поехать с Ренуаром в декабре 1883 года, однако впоследствии передумал и отказался от дальнейшей совместной работы. 12 января 1884 года он написал Дюран-Рюэлю: «Да, было очень приятно совершить с Ренуаром эту туристскую поездку, однако совместная рабочая поездка с ним представляется мне обременительной. Мне всегда лучше работалось в одиночестве, по моим собственным впечатлениям, так что держите это в тайне, пока я не дам вам разрешения. Я уверен, что, узнав о моем предстоящем отъезде, Ренуар очень захочет поехать со мной, а это не пойдет на пользу ни мне, ни ему. Уверен, что вы со мной согласитесь»[548]. Моне в одиночестве вернулся в Бордигеру и оттуда сообщил агенту: «Я написал Ренуару и не делаю из своего пребывания здесь тайны. Я просто хотел поехать один, чтобы ничто не влияло на мои впечатления; вдвоем всегда работается хуже»[549]. Отчасти его слова были реакцией на отзывы критиков, утверждавших, что все импрессионисты пишут одинаково. Например, в рецензии 1882 года в «Фигаро» Альбер Вольф пишет: «Ренуар или Клод Моне, Сислей, Кайботт, Писсарро – все одна и та же музыкальная нота»[550]. После поездки с Ренуаром в декабре 1883 года Моне отчетливо дал понять, что отныне хочет работать один и создавать собственный уникальный стиль. Он не изменил мнения и четыре года спустя, когда вновь недвусмысленно озвучил нежелание сотрудничать с Ренуаром. В январе 1888 года Моне написал жене: «Сегодня утром получил весточку от Ренуара – я все время боялся, что он сюда притащится… мне совершенно необходимы покой и одиночество»[551]. Моне и Ренуар явно совершенно по-разному относились к общению в процессе работы.

После того как в 1884 году Моне жестко отклонил предложение Ренуара вернуться к совместной работе, Ренуар придумал новый план выхода из изоляции. Он попытался создать сообщество художников, которое назвал «Обществом нарушителей правил» (Société des Irrégularistes). Ренуар предложил проводить ежегодные выставки членов этой организации. В ее манифесте он пишет: «Содружество… необходимо… Это содружество получит название „Общества нарушителей правил“ – название объясняет основной замысел его создателей. Задача общества будет состоять в том, чтобы как можно скорее организовать совместные выставки всех художников, живописцев, декораторов, архитекторов, ювелиров, вышивальщиц и пр., которые возвели нарушение правил в эстетический принцип»[552]. В манифесте Ренуара также постулировалось, что красота возникает из разнообразия и отклонения от правил. Он поясняет: «Физики говорят, что природа не терпит пустоты; эту аксиому можно расширить, добавив, что природа не терпит правильности… Два глаза на самом прекрасном лице всегда хоть немного да отличаются друг от друга; нос никогда не располагается точно по центру рта; дольки апельсина, листья дерева, лепестки цветка никогда не бывают одинаковыми; по сути, любая красота черпает свое очарование из этого разнообразия… великие художники… старались не нарушать фундаментальный закон неправильности… долг всех искушенных людей, наделенных хорошим вкусом, состоит в том, чтобы немедленно объединиться, вне зависимости от того, насколько чужда им идея борьбы и протестов»[553]. Его философия нарушения правил проистекала из принципов нового стиля, с которым он экспериментировал в 1884 году, – стиля, который можно назвать энгровским импрессионизмом. Особенность этих работ в том, что на одном и том же полотне часто представлено стилистическое разнообразие: импрессионистический фон, свет и цвет и одновременно – четко очерченные и детально проработанные фигуры, плавность форм, напоминающих энгровские, расположение фигур близко к зрителю.

Перед нами еще один пример того, как Ренуар, называющий себя человеком пассивным, проявляет инициативу. Семь лет спустя после того, как во время совместной выставки импрессионистов 1877 года он убедил Ривьера выпустить в свет четыре номера журнала «Импрессионист», он взялся за создание нового художественного объединения. В 1884 году Ренуар отправил своему агенту манифест, написать который ему помог Лионель Нуньес, двоюродный брат Писсарро, юрист[554]. Он также поделился своим предложением с Моне. К сожалению, замысел Ренуара не нашел поддержки. В итоге он отказался от этой мысли – идея с «Обществом нарушителей правил» закончилась ничем.

Хотя Моне и отказался от совместной работы с Ренуаром, однако именно он помог Ренуару выбраться из изоляции, учредив ежемесячные встречи бывших импрессионистов. Эти встречи больше напоминали вечера у Шарпантье, чем попытки Ренуара создать новый кружок художников: это были своего рода приемы, участников которых объединяла любовь к импрессионизму. Моне заручился помощью Писсарро, написав ему в ноябре 1884 года: «Отправил письмо Ренуару, чтобы назначить время, когда мы раз в месяц сможем ужинать все вместе и собираться для бесед, – мне кажется глупым нынешнее размежевание. Что касается лично меня, я превращаюсь в устрицу, но ничего не делаю по этому поводу, только переживаю»[555]. К концу месяца Моне доложил Писсарро: «Видел Ренуара, который, разумеется, в восторге оттого, что мы организуем эту встречу»[556]. Помимо художников, среди приглашенных были художественные критики Жюль Кастаньяри и Октав Мирбо, а также писатели, коллекционеры и друзья, в том числе Альфонс Доде и Золя[557], Стефан Малларме[558], Филипп Бюрти, Теодор Дюре, доктор де Беллио, Эрнест д’Эрвильи, Жорж Шарпантье и Эрнест Ошеде. Общество, что неудивительно, было чисто мужским.

Для Ренуара этих собраний, скорее всего, было недостаточно, поскольку на деле его ощущение отчужденности проистекало из проблем с поиском нового художественного направления, что вылилось в 1884 году в энгровский импрессионизм. Этот новый стиль с акцентом на линии так радикально отличался от стиля всех остальных импрессионистов, что Ренуар оказался в полном одиночестве. Прежний его классический импрессионизм 1881–1883 годов, воплощенный в «Белокурой купальщице» 1881-го и ее копии следующего года, не удовлетворил его стремления к простоте и величественности. К 1884 году он сосредоточился на разработке новаторского стиля, приметами которого были тщательно детализированные фигуры первого плана на импрессионистически-эскизном фоне. Термин «энгровский импрессионизм» внутренне противоречив, поскольку энгризму свойственны четко очерченные, скульптурные фигуры, тогда как у импрессионистов фигуры лишены как четких границ, так и массы. Энгровский импрессионизм вобрал в себя скульптурность Сезанна, четкий контур и точность деталей Энгра, простоту и величественность Рафаэля и помпейских фресок, а также цвет, свет и фактурный мазок ренуаровского импрессионизма. В работах этого нового стиля лица некоторых персонажей Ренуара («Этьен Гужон», «Пьер Гужон», «Девушка, заплетающая косу» (изображена Сюзанна Валадон), все работы 1885 года; «Женщина с веером» и «Девушка с лебедем», обе 1886 года[559]) похожи на маски и заставляют вспомнить картины Сезанна[560].