Друзья Ренуара знали о его денежных затруднениях. В январе 1886 года Писсарро писал сыну Люсьену: «Я больше совсем ничего не понимаю, Ренуар и Сислей сидят без гроша»[593]. Через год и пять месяцев, в июне 1887-го, Писсарро снова пишет Люсьену: «Непостижимо, как Сислей и Ренуар сводят концы с концами»[594]. Раньше Ренуар мог в тяжелые времена прокормиться портретами, но теперь заказы иссякли, скорее всего по причине изменения его стиля[595]. Новый энгровский импрессионизм не понравился многим из тех, кого раньше устраивали лестные портреты в стиле реалистического или классического импрессионизма. Персонажей новых своих картин Ренуар наделял торжественно-застывшими выражениями лиц, тяжелыми веками, угловатыми контурами; они, как указано во второй главе, во многом напоминали похожие на неподвижные маски портреты Сезанна, которые так не нравились его современникам.

Из-за перехода к новому стилю впереди замаячил призрак нищеты, и Ренуар решил не оставаться круглый год в Париже, а снимать дома в сельской местности, где жизнь была значительно дешевле. Чтобы сэкономить, он перебрался в другую парижскую мастерскую – 18 октября 1886 года он пишет Берару: «Я переехал [в новую мастерскую] и очень доволен. 1200 франков вместо 3000. Все еще жду трубочистов»[596]. Он часто наведывался в родной городок Алины Эссуа. В письме к Берте Моризо и ее мужу Эжену Мане в начале декабря 1888 года он так объяснял свои частые поездки в деревню: «Я сейчас живу крестьянской жизнью в Шампани, чтобы не платить втридорога парижским моделям. Пишу прачек, точнее, женщин, которые приходят стирать на берег реки»[597]. У сельской жизни было еще одно преимущество – здесь проще было скрывать незаконную семью. Более того, Алине в деревне нравилось больше, чем в городе, а непоседливого Ренуара вдохновляли перемены обстановки, поэтому они часто перебирались с места на место.

Когда Пьеру исполнилось три месяца, семейство совершило первую поездку – в Ла-Рош-Гийон, городок в 72 километрах к северо-западу от Парижа, неподалеку от Живерни; здесь они прожили с июня по август. Два месяца спустя они отправились в Эссуа и оставались там с сентября по октябрь – Алина смогла похвастаться ребенком перед родными[598]. Следующим летом, в 1886 году, они вернулись в Ла-Рош-Гийон на весь июль. Потом сняли на август и сентябрь дом, «Мэзон Перретт», на побережье Бретани, в Сен-Бриаке. На Рождество и Новый, 1887 год они вернулись в Эссуа[599]. Потом Ренуар подписал договор о найме с 16 июня 1887 по 1 апреля 1888-го дома и прилегающего к нему сада в пригороде Парижа Везине[600]. В январе 1888 года Ренуар, Алина и Пьер гостили у Сезанна и его семьи в Жа-де-Буффане – принадлежавшем Сезанну доме неподалеку от Экс-ан-Прованса. На февраль и март 1888 года Ренуар с Алиной перебрались в отель «Руже» в Мартиге (в 46 километрах к юго-западу от Экса). Летом, уехав из краев, где жил Сезанн, Ренуар с семейством отправился с длинным визитом в дом Кайботта в Пти-Женвильере под Аржантёем – в июле, а потом в сентябре 1888 года. В ноябре-декабре 1888-го они снова жили в Эссуа.

Среди всех этих сельских мест любимым для Алины оставался ее родной городок, где она прожила первые пятнадцать лет жизни. В детские годы родственники относились к ней со смесью жалости и презрения, как из-за неблагополучных родителей, так и из-за ее собственной строптивости. Теперь, десять с лишним лет спустя, Алина гордо вернулась на родину в роли гражданской жены и матери ребенка знаменитого художника. Ей очень нравилось в Эссуа, Ренуар же жаловался Берару, что ему тут одиноко – поблизости ни одного художника: «Начал опять работать, но без особого энтузиазма, потому что я тут совсем один»[601].

Долгие сельские вакации были больше по душе Алине, чем Ренуару, который довольно медленно привыкал к жизни вдали от Парижа. Он придумал, как бороться с изоляцией: оставлял Алину и маленького Пьера на несколько дней и отправлялся в творческие поездки. Когда Пьеру было полтора года, Ренуар уехал на несколько дней и потом писал Мюре: «Только что вернулся из Шампани, чтобы повидать сына, а после поеду в Аржантёй, чтобы закончить кучу вещей, которые начал»[602]. В Аржантёй и другие парижские пригороды Ренуар отправлялся, чтобы быть ближе к любимому городу. Позднее, когда Пьеру было три года, Ренуар пообвык жить в деревне – он пишет Моризо и ее мужу из Эссуа: «Постепенно превращаюсь в деревенского жителя, хоть и с опозданием, но понял, что зима – хорошее время: от огня в большом очаге не бывает головной боли, пламя радует глаз, а деревянные сабо не дают ногам замерзнуть – не говоря уже об испеченных в золе каштанах и картофеле и легком вине с Кот-д’Ор»[603].