И вдруг все кончилось – рывком.

Утром третьего дня полицейские стояли на своих законныхместах, были открыты все магазины, газетные киоски, парикмахерские и рюмочные.Хмурых похмельных хрусталевцев, выстроенных на заднем дворе новообразованногоМВД, отечески журил замминистра, личность никому неизвестная. «Рогнеда-4», каквыяснилось, смирнехонько стояла на стартовом столе, а оператор оказалсянормальным и был с подобающими извинениями отпущен. Эсминец «Свирепый», какоказалось, попал в шторм, лишился руля и радиосвязи, был обнаружен иотбуксирован в порт. Страной, оказывается, правил реорганизованныйГосударственный Совет, учредивший Особую Комиссию Об-работки Алогичностей(сокращенно ОСКОБРА), которой вменялось в почетную обязанность разобраться вовсех упущениях, недосмотрах, перегибах, неоправданных репрессиях, недоработках,превышениях и злоупотреблениях, а разобравшись – осудить, принять к исполнению,заверить, амнистировать и не допускать. Официальные Социал-Демократы ходили постолице гоголем, громко рассказывали в общественных местах политическискользкие анекдоты, за которые позавчера были бы урегулированы, раскланивалисьдруг с другом и хохотали без причины.

По столице, опираясь на палку, бродил Морлоков,бессмысленный, седой и неузнаваемый. Его неотлучно сопровождал рослый жлоб вштатском. Когда Морлоков падал на мостовую и начинал, рыдая, бодать ее лбом,жлоб поднимал его, успокаивал, утирал, и они шли дальше. Официально сошедший сума, Морлоков был вследствие этого освобожден от всех видов судебногопреследования.

Бывшее здание МУУ чинили, чистили и красили – там должнабыла разместиться музыкальная школа.

Осмоловский куда-то пропал, и никто его больше не видел.Бонч-Мечидол вышел в отставку и поступил на первый курс Лесной академии.Несколько членов старого Государственного Совета погибли в автомобильныхкатастрофах, а несколько отравились колбасой.

Железные дороги лихорадило – с севера, северо-востока ивостока в столицу летели длинные поезда, битком набитые бритыми наголо мужикамив ватниках. Они были веселы и трезвы, горланили непонятные песни, засандаливалипроводницам в тамбурах и называли друг друга «господа».

Было официально объявлено, что созвездие Большой Медведицысуществует и находится на небосклоне.

Было указано, что бога нет, но верить в него не возбраняетсяпри условии невыхода за рамки приличий.

Академик Фалакрозис по состоянию здоровья ушел на пенсию.

На улицах появилась масса девушек в мини-юбках, чтобезусловно способствовало демографическому взрыву.

Снежного человека Филимона выпустили, умыли, причесали иустроили куда-то лаборантом (без допуска к спиртному).

Потихоньку убирали не представляющие художественной иисторической ценности статуи наиболее одиозных царей.

Поступило компетентное разъяснение, что язык древних шумеровне является буржуазным, а к появлению на свет птицы дрозд причастна природа, ане тверские коммунисты.

А на площади Крестителя стоял человек в кожанке, в кругломберете, с лохматой бородой, подпирал плечом столб, ласково оглядывал девушек вмини-юбках, щурился вслед патрулям и мурлыкал что-то без слов. Мопеда при немне было.

Альтаирец Кфансут парил в восходящих потоках, прикидываясьдельтапланом.

Золото – хозяйке, серебро – слуге,

медяки – ремесленной всякой мелюзге.

«Верно, – отрубил барон, нахлобучив шлем, –

но хладное железо властвует над всем».

Р. Киплинг

На улицу Даниил вышел после девяти и влился в потоксосредоточенно спешащих на работу людей.

Полицию на площади Бречислава Крестителя представлялбелобрысый сопляк, и в данный момент он многословно и обстоятельно распекалдевушку, нарушившую что-то на мотороллере. Девушка, глядя чуть насмешливо,ждала, когда блюститель перейдет к вопросу об адресе и телефоне, а блюстительмаялся меж желаниями и смущением и стал уже заговариваться. Даниил пересталсмотреть на эту идиллию, потому что появилась Милена.

Она спускалась по лестнице, знаменитой тем, что на нейдвести лет назад спьяну сломал шею кто-то из великих князей, она ни на кого несмотрела; стучали каблучки, трепетал над загорелыми коленками подол белогоплатьица, а дерзкая улыбка предназначалась всем и никому. Даниил с удивлениемпоймал себя на нежных мыслях, как будто это и не он хладнокровнейше подставилее и ждал теперь результатов… А почему эти дураки на красном мотоциклеостановились там, где стоянка была запрещена при любой власти?

Пистолет в руке того, что сидел сзади, дернулся несколькораз, и Даниил не услышал выстрелов. Полицейский бежал через площадь, дергаякобуру. Кобура – видимо, новая, жесткая и необмятая – никак не раскрывалась,привычно жались к стенам прохожие, мотоцикл умчался на бешеной скорости,Даниила толкали бегущие, а Милена все еще стояла на широкой ступеньке,недоуменно и отстраненно глядя на расплывающиеся по белому платью красныепятна. Даниил побежал вверх по лестнице, и лестница была бесконечной,бесконечной…

В широко раскрытых глазах Милены отражались Даниил, облака инедоумение, как будто она верила, что никогда не умрет, и вынуждена былажестоко разочароваться. Возможно, так оно и было.

– Ну! – заорал он ей в лицо, поднимая за плечи.

– Я сделала все в точности, – выговорила онаудивительно четко и внятно. – Все. Тебе будет меня хоть немножечко жалко?

– Да.

– Потому что я тебя…

И замолчала – словно задули свечу. Даниил осторожно, хотя ейбыло уже все равно, опустил ее на ступеньки, услышал приближающийся вопль сирени побежал вниз по лестнице. Вскочил в машину, свернул на проспект Морлокова,который еще не успели переименовать, и на бешеной скорости помчался к южнойокраине Коростеня.

Бежевую «Ярославну» он увидел издали, и Резидента в ней,задумчиво прислонившегося виском к стеклу левой передней дверцы. «Ярославна»стояла метрах в тридцати от шоссе, под раскидистым дубом, так, чтобы принеобходимости одним прыжком вырваться на автостраду.

Даниил подбежал к машине и рванул дверцу, уже зная всенаперед. Резидент вывалился ему на руки, грузный, уже похолодевший. Даниилподхватил его, усадил на место. Три пули угодили в грудь, кровь залила плащ,который Резидент купил где-то в Гонконге и очень любил суевернойпривязанностью. Теперь плащ не помог. Собеседник выстрелил в Резидента, сидярядом с ним в машине. Последнее звено. Завершающий штрих. Что ж, полковник, высделали свое, честь вам и хвала, осталось подождать лет тридцать, поканародится новый Юлиан и устареют нынешние секреты…

Даниил сел в машину и поехал в город, на сей раз не спеша ипедантично соблюдая правила уличного движения. Остановил машину у подъездароскошного здания, вошел в вестибюль с пальмами, мрамором и зеркалами,предъявил осанистому портье удостоверение секретной службы, перекинулся паройслов и поднялся в огромном лифте на третий этаж. Вежливо позвонил.