самого дешёвого мороженого стоил 7 копеек, самое дорогое — шоколадное крем-брюле — обходилось в 13 копеек. Советское мороженое как уникальный феномен просуществовало полвека, с 1937-го по середину 1980-х, потом мороженое стали производить на частных предприятиях без соблюдения единого стандарта, в основном на сухом молоке, и прежний вкус был утрачен, по-видимому, навсегда. Сейчас мороженое советского образца можно изготовить только самостоятельно: рецепты известны.

Из вышеописанного видно, что Микоян тяготел к идее стимулирования внутреннего потребления: производства новых и новых товаров и продуктов для нужд населения страны. Настоящий коммунист не только равнодушен к потреблению, но и презирает его. Коммунист уважает бытовой комфорт, вкусную еду и красивую одежду, но только до известной степени. Микоян же полагал, что внутренний импульс человека к обладанию вещью, продуктом, товаром ведёт к росту инициативности. Конечно, он судил по себе: сам был гением инициативы. Но гражданское общество было слишком зарегулировано. Реклама Микояна призывала людей есть крабов, но где взять деньги на их покупку? Зарплаты зафиксированы и точно рассчитаны. Частного бизнеса нет и быть не может. Образовался безвыходный замкнутый круг: система предлагала к продаже новые и новые товары, но не давала людям возможностей заработать денег для их покупки. Стимулирование внутреннего спроса и потребления должно было, по идее, оживить экономику и мощно её укрепить. Так было в США, но в России не вышло.

При этом Америка середины 1930-х переживала экономический спад и депрессию, из которой долго и мучительно выходила. В Америке, как и в России, были миллионы нищих, бедняков, люди недоедали, свирепствовала преступность и эпидемии. Но даже на спаде, даже в период кризиса Америка восхитила Микояна деловым размахом.

Он вернулся в Москву с мечтой превратить Советский Союз в «социалистическую Америку». Заимствовать всё хорошее: инициативу и деловую организацию. Отринуть всё плохое: неравенство и равнодушие.

Съездил Микоян и в Детройт, познакомился с патриархом автомобилестроения Генри Фордом. Тому уже исполнилось 73 года. Он проповедовал вегетарианство и попытался обратить в свою веру и Микояна. Юмор ситуации был в том, что сам Микоян также был вегетарианцем, но не по убеждениям, а по физиологической особенности организма. Тем не менее Микоян вступился за мясоедов, ответил Форду, что суровый климат России вынуждает людей питаться мясом, как наиболее калорийным продуктом.

Генри Форд превратился в американскую икону, а знакомство с ним сослужило Микояну большую службу. Потом он ещё четыре раза приедет в США и каждый раз будет упоминать о своей беседе с Фордом. На американцев это произведёт большое впечатление.

Трояновский организовал Микояну и две протокольных встречи: сначала с президентом Франклином Рузвельтом, а затем с государственным секретарём Корделлом Хэллом. Далее, как пишет Микоян, встреча с Рузвельтом сорвалась. А вот контакт с Хэллом был очень важен. Поговорили они 12 октября 1936 года. Хэлл потом приедет в Москву, в октябре 1943-го, Микоян будет работать с ним по программе ленд-лиза. Хэлл принципиально симпатизировал России, с уважением отзывался о Сталине, и вообще стал ключевой фигурой в установлении доброжелательных советско-американских отношений. На свои встречи и беседы с Хэллом Микоян потом будет ссылаться множество раз.

Вообще поездка Микояна имела длительные и положительные политические последствия: без учёта купленных Микояном заводов и производственных линий, без учёта мороженого и прочих вкусных штук. Деловая и политическая Америка познакомилась с Микояном, запомнила Микояна, и он ей понравился. Хваткий, деловой, быстрый, очень умный и компетентный. Американцы представляли себе коммунистов как-то иначе: грубыми, бородатыми, полуграмотными. А тут приехал 40-летний смуглый человек, уравновешенный, сосредоточенный, расчётливый, карманы его были набиты золотом. Сбить его с толку сейчас — да и потом — было невозможно. Он будет говорить с Ричардом Никсоном, Дуайтом Эйзенхауэром, Джоном Кеннеди, Джоном Форстером Даллесом, но в бэкграунде навсегда останется его первый приезд осенью 1936 года. Отправка Микояна в Америку — безусловная удача Сталина, одна из главных удач на внешнеполитическом направлении. Микоян блестяще представил Советский Союз, как передовое общество инженеров, технологов, конструкторов, экономистов. Микоян дал понять, что СССР — это технократия, такая же, как и Америка. В дальнейшем Микоян будет принципиально оставаться на позициях технократа: общественное благо достигается через научно-технический прогресс и твёрдую организацию, а осуществление этого принципа обусловлено наличием государственной воли. К счастью, Сталин, при всех его недостатках, понимал значение государственной воли и активно её проявлял. На партийном Олимпе, в Кремле, никто не сидел сложа руки: оттуда непрерывным потоком поступали приказы и распоряжения. Сталинское Политбюро превратилось в машину для производства огромного количества всевозможных инициатив; это было государственное, политическое творчество. Большие удачи сочетались с ещё более крупными провалами, но инициативы не иссякали. И даже репрессии, Большой террор можно рассматривать как ещё одну инициативу, ещё один «проект», в ряду других, сходных по масштабу. Так, например, количество осуждённых преступников в середине 1930-х годов приблизилось к миллиону, но при этом количество инженеров, окончивших высшую школу, в тот же период также приблизилось к миллиону; дипломированных специалистов стало в десять раз больше, чем было в царской России.

При переносе европейских и американских технологий на отечественную почву Микоян не допускал слепого, бездумного копирования. В некоторых случаях в СССР внедрялись пищевые технологии, которые в США считались либо экспериментальными, либо не получившими широкого распространения.

Микоян высоко оценил технологии производства консервированного сгущённого молока. Такое молоко с добавлением сахара впервые стали производить промышленным способом именно в США, в 1858 году, но в ХХ веке объёмы его производства и потребления резко упали. Американцы перестали его покупать, этот продукт стремительно терял популярность. Американская кухня до сих пор обходится без него. Но Анастас Микоян увидел перспективы: сгущённое молоко было сравнительно простым в производстве, а главное, могло храниться практически вечно. Начиная с середины 1930-х годов и на протяжении многих десятилетий, вплоть до конца ХХ века, в СССР, а потом в Российской Федерации, консервированное сгущённое молоко в банках со стандартной, всем известной этикеткой в сине-бело-голубых цветах, превратилось в своего рода продовольственный фетиш — примерно такой же, как колбаса, икра или красная рыба. Миллионы банок сгущёнки хранились на стратегических продовольственных складах. Банка сгущёнки входила в любой продуктовый набор. Дети считали сгущёнку лакомством. Появились во множестве кондитерские блюда, в которых сгущённое молоко стало незаменимым ингредиентом: например, пирожное «картошка» или торт «Наполеон». Популяризацией сгущённого молока советское общество обязано именно Микояну.

Наконец в процессе переноса американского опыта на советскую землю, нарком пищевой промышленности следовал передовому для того времени принципу государственного стандарта, или ГОСТа. Он одним из первых стал широко внедрять государственный стандарт в производстве продовольствия: юридически ГОСТ появился в СССР только в 1940 году.

Ничего похожего на ГОСТ в США не существовало. Там каждый производитель сам решал, насколько хороша и качественна его продукция. В СССР качество любого производимого товара определялось критериями тщательно разработанного государственного стандарта. ГОСТ существовал