резко и мучительно, хочется пить, встать и сдохнуть одновременно.

Бледный утренний свет раздражал, его не хотелось впускать в комнату. Но и лежать вот так, без движения, было неприятно.

«Чем вчера все кончилось? – Она прислушалась к своим ощущениям: горечь на корне языка, шум в ушах, жажда. – Плохо, что не помню. Был отец, эта его Альбина со своими бездонными глазами и спокойствием, от которого тошнит. Надеюсь, я хоть их ничем не обидела».

Света покопалась в памяти, стараясь выудить оттуда детали вчерашнего вечера. Истерика Маши, их с Лешей крики под окном, улыбающийся Митя, целующий ее с искусной неторопливостью.

«Странно, что Мити нет, – медленно думала Света. – Видимо, я все-таки была хороша, раз он уехал».

Никаких ссор, кажется, не было? Или в памяти от них не осталось следа…

Обычно она все же могла что-то вспомнить: тяжелую пощечину потерявшего терпение Пьера, его отчаянные глаза, удаляющуюся по коридору спину в неизменной белой рубашке, свои слезы и финальный рывок к спасительной мягкой прохладной подушке. Она все же старалась засыпать в своей постели. Одно дело – пить, другое – падать и терять сознание, как какой-нибудь бомж. Такое с ней случалось всего несколько раз.

«Надо похмелиться. Все еще спят, и со вчера точно что-то осталось. Сейчас…»

Света тяжело перевернулась на бок, свесила ноги с кровати и увидела стоящую у изголовья большую кастрюлю, графин с водой и стакан на тумбочке.

«Так. Значит, я ложилась не сама», – горестно вздохнув, она потянулась к аккуратно сложенному на комоде халату.

Голова кружилась, но если двигаться аккуратно, то все будет в порядке. Проклиная причудливую форму графина, который было неудобно держать двумя руками, Света сжала его круглую ручку и напилась прямо через край.

«Вода – это хорошо, – удовлетворенно ощутила, как влага проливается внутрь тела и словно бы наполняет его соками. – Хорошо, но мало».

Она запахнула халат на груди и тяжелой неуверенной поступью вышла в коридор. Дом спал, и неприятный водянистый свет лился через окошко второго этажа. Света зябко передернула плечами.

«Хорошо, что дети в отъезде… Надо покрепче держаться за перила», – сказала она себе и двинулась, ощущая многотонный вес каждой ноги и боль в затекшем от неудобной позы плече. Спустившись, она немного постояла, а затем тихо и медленно, словно боясь упасть и разбиться, прошла по коридору в кухню. Все прибрано, вымыто, чисто.

И ни одной бутылки! Нет, ну так не может быть. Вчера же было полно всего – и вина, и крепкого, и точно не допили! Резко рванув на себя дверь холодильника, она услышала успокаивающий перезвон бутылочного стекла.

«Ну конечно, вот и хорошо», – удовлетворенно кивнув, Света достала бутылку с остатками бехеровки и, помедлив, решила выпить прямо из горлышка. Холодный ароматный поток прокатился по пищеводу, и сразу стало очень хорошо.

«Вода – это хорошо, но спасение – вот оно, – с удовольствием подумала Света. – Так, еще глоток, и все».

Она глотнула еще. Затем еще раз. И, наконец оторвав бутылку от жадных губ, завинтила крышечку и поставила обратно в холодильник.

Озноб прошел. Света стояла у маленького окна кухни и, обняв себя за плечи, смотрела, как будущий день проявляется, словно переводная картинка: свет становится ярче и теплее, серые в сумрачное время деревья и кусты получают обратно разноцветные оттенки листвы, неподвижный воздух начинает шевелиться, разрывая и растягивая клочки утреннего тумана.

– Так, теперь кофе, – сказала себе Света и достала старую пузатую джезву, в которой варила этот напиток еще мама.

Джезва, впрочем, была единственной посудой для приготовления пищи, к которой блистательная Любовь Николаевна прикасалась в этом доме.

«Значит, Лидочка… моя бабушка, – Света смотрела на маслянистую, покрытую маленькими коричневыми пузырьками поверхность кофе, почти физически ощущая, как медленно ползут мысли. – И я прожила с ней все детство вот так… Ни разу ее этим словом не назвав… Интересно, что ощутила мама, когда узнала, что у нее другая свекровь? Хотя маме, наверно, было все равно».

Кивнув собственным мыслям, Света оторвала глаза от джезвы, которая почему-то сегодня никак не хотела варить кофе, и взглянула в коридор. Воспоминание о сцене с Лешей обожгло внезапно. Этот его взгляд, прикосновение молодой горячей, такой гладкой и будто бы заряженной электричеством руки… Света зажмурилась и постояла несколько мгновений, как будто плотно стиснутые веки и искаженное гримасой лицо могли отогнать воспоминание, которое причиняло боль.

Кофе зашипел, и она проворно сняла джезву с огня. Помедлив, снова открыла холодильник, быстро свернула крышку с овальной бутылки, глотнула из горлышка и добавила бехеровки в кофе.

«Вопрос запаха будет снят, – удовлетворенно отметила она. – Кофе все забивает».

Интересно, в каком настроении проснется Надя? Марина сегодня уезжает. А скоро осень… Уедут ученики. Уедет Надя…

«Начинается привычный квест – Светлана и пустота», – подумала она и присела к столу.

При Лидочке дом Зарницких никогда не пустовал. Даже когда родители разъезжались по своим работам, а дети уходили в школу, Лидия Ильинична была здесь, в доме. Они с Володькой даже не носили ключей на шее, как другие дети: Лидочка никогда не отлучалась надолго, разве что в магазин. Она постоянно была чем-то занята: то хлопотала по хозяйству, то читала, то занималась рукоделием. В своей взрослой жизни, страдая от бездетного замужнего одиночества, Света часто вспоминала домработницу: «Надо просто, как Лидочка, найти себе занятие и не забивать голову ерундой». Ну что ж, оказалось, что много лет она ставила себе в пример родную бабку, вовсе не бездетную. Марию Ивановну, свою официальную бабушку, Света не помнила: та скончалась, когда ей исполнилось всего пять лет.

«Это ж надо, какая у нас, оказывается, фамильная скрытность!» – думала Света, отстраненно разглядывая экзотический узор халата, который чья-то заботливая рука вчера достала для нее из резного черного шкафа в спальне.

Сама она материнских халатов не носила – предпочитала сразу после пробуждения влезть в штаны и футболку. Но тот, кто укладывал ее вчера, похоже, в деталях представлял Светлану утреннюю и подготовил именно халат, который можно надеть без лишних движений.

«Черт, что же все-таки там было вечером? Может, удастся вспомнить?» – снова нахмурилась Света и сделала большой глоток кофе с ликером.

Поймать бы все эти мысли, мелькающие на периферии сознания, и связать во что-то цельное. Но слишком много всего навалилось. И Лидочка, и Леша, и Митя…

«Поэтому я и напилась. Просто стресс. Жаль, что Митя сбежал… Я на него рассчитывала».

* * *

Митя был знакомым Невельских, и они порекомендовали его для преподавания в пансионе. Неплохой художник, но главное – хороший учитель: живой, спокойный и умеющий не только рассказать, но