Другие сотрудники «голубых касок» после посещения «чужой территории» демонстративно отказывались от любых интервью, а «Седой», тогда ещё кучерявый брюнет, наоборот, подробно рассказывал журналистам о маршруте их поездки.

Некоторых «борзописцев» интересовало не то, сколько конечностей отрезали в госпитале очередной жертве обстрела, зато они очень возбуждались, когда он говорил, где находились в это время местные ополченцы, которые угостили их «сливовицей», и какие автоматы были за их спинами.

Первый его «гонорар» за такое интервью составил сто долларов.

Зато в последующих поездках он уже более тщательно присматривался к тем деталям, о которых попросила рассказать его одна съёмочная группа из Италии.

Как они объяснили, их компания решила сделать документальный фильм об этой войне.

Сам фильм на экранах так и не появился, зато на банковском счету «нейтрального наблюдателя» появились вполне неплохие суммы за «консультационные услуги».

Всё развивалось почти как в сказке, но всей этой схеме положил конец один обстрел.

* * *

Региональная война на далёких Балканах не касалась судьбы его отчизны, и всего четверть её наорда понимала разницу между албанцами и сербами.

Но за два дня до его выписки из госпиталя в палате появились два соотечественника.

Они вежливо осведомились о его здоровье, но после выполнения всех форм этикета приступили к делу:

– Слушай сюда, паренёк! Из непыльного работника «пожарного инспектора» ты очень быстро стал информатором одной из сторон. Нам наплевать на то, кто из них прав, но все переводы на твой счёт за якобы «интервью» могут быть арестованы, и тебя у трапа самолёта дома будут ждать не твои родители и пара друзей, а представители нашего закона, с наручниками.

А другой добавил:

– А ещё мы можем перевести тебя в тот госпиталь, который ты неоднократно посещал. Мы просто намекнём тем ополченцам, почему это до сих пор беспорядочная пальба по их позициям вдруг стала прицельной, и довольно успешной.

Он всё понял и робко спросил:

– Что вы предлагаете взамен?

Два «дипломата» тихо посовещались, и он услышал ответ:

– Мы можем сделать из тебя «национального героя»: из-за этой «сраной раны». В аэропорту тебя будут встречать сотни людей, а твоя рожа будет на всех передовицах наших газет. Через какое-то время ты должен податься в политику, но тебе иногда придётся выслушивать советы.

– Сколько у меня есть времени подумать?

– Ровно триста секунд.

Через две минуты будущий «национальный герой» выпалил:

– Я согласен!

Но сегодняшняя встреча с этой службой была иной.

– Чего вы от меня хотите?

Генерал пристально посмотрел на капитана, и тот спрятал автомат.

– А это уже конструктивный разговор! – произнёс Кристиан, убирая со стола ноутбук. – С такими мозгами долго жить будешь!

– Это не вам решать, сколько мне жить! – вдруг вспылил «Седой». – Все мы под одним Богом ходим!

– И имя ему Христос! – продолжил его фразу капитан, нанеся короткий, но точный удар по подбородку «национального героя».

Всю эту сцену генерал наблюдал абсолютно равнодушно.

Кристиан дождался, когда хозяин номера придёт в себя, и огласил ему вердикт:

– Уходи из политики, пока по-хорошему!

«Седой» уже готовился к распятию, и столь лёгкое наказание за заказное убийство он принял беспрекословно.

Он тут же повторил ту фразу, что произносил лет двадцать назад:

– Я согласен!

* * *

Причину отставки в прессе «Седой» прокомментировал сухо:

– Политика – это тяжёлая и нервная работа, а я и до этого многое перенёс. Буду разводить пчёл.

«За многолетний труд и за заслуги перед страной» ему был назначена персональная пенсия и лично «Первым Лицом Государства» вручён орден, тоже какого-то мученика.

«Свято место пусто не бывает», и должность «выбивалы средств» была занята очередным карьеристом.

Но тот оказался совершенно бестолковым, за ним не числилось такой «героической» биографии, да и воровал он почище «Седого».

Бюджет партии оказался под угрозой.

Требовалась какая-то рекламная фигура, «гордость нации», новая или старая, а все другие «герои» уже были «расписаны» по другим партиям.

К нему зачастили гонцы с просьбами вернуться в политику, и первое время он гордо отказывался, намекая на своё якобы сходство с Диоклетианом:

– Да вы попробуйте этот мёд! Вы такого ни в одном магазине не купите!

Но однажды его пригласили в канцелярию самого «Первого Лица Государства».

«Седой» не был таким откровенным идиотом, чтобы изложить истинные причины своего ухода. Он кратко изложил давно придуманную им версию:

– По каким-то причинам меня возненавидел генерал «Службы «Охраны Короны». Он обвинил меня во всех смертных грехах, даже придумал какое-то убийство! Но я чист, как стёклышко, и просто преклоняюсь перед вашим даром талантливейшего руководителя нашей великой страны!

* * *

Реорганизации в спецслужбах не всегда происходят тихо и складно, но в этот раз это удалось.

Даже замена её главы для печати объявляется в двух строках, а увольнение руководителя одного из департаментов вообще остаётся тайной за семью печатями.

Кристиан понимал истинную причину опалы начальника: он затронул интересы людей, которые стоят очень высоко, а для таких не существует такого слова, как «совесть».

Генерала не расстреляли, и не посадили, а устроили пышные проводы по поводу его ухода на пенсию.

Оттныне он стал простым гражданином, не имеющим доступа к информации с грифом «совершенно секретно».

* * *

Так обычно бывает в политике: если кто-то попадает в «опалу», даже незаслуженно, при встрече с ним полагается плевать в его сторону или переходить на другую сторону улицы.

Но Кристиан придерживался других правил.

Пока генерал был его начальником, Кристиан мог допускать многие вольности и шутить по поводу его некоторых странностей.

Но когда того сняли с должности, он демонстративно повесил его портрет за спиной, сняв оттуда фотографию «Первого Лица Государства».

Этот маленький бунт был замечен, и не только новым начальником.

Кристиан терпеливо выслушал длинную речь: и о преданности государству, и о роли его страны в поддержании демократии во всём мире, и о том, как высоко ценится деятельность «Первого Лица Государства» на международном уровне.