Но вместо этого симпотная секретарша Одетта принесла бутылочку бренди и два маленьких стаканчика. Она наполнила их и удалилась.

– Я думал, что у заместителя главы нашего ведомства есть более важные задачи, чем следить, какие программы телевидения смотрят их подчинённые!

За такие слова даже такой «наградоносец» мог быть немедленно уволен.

Но перед ним сидел не обыкновенный карьерист, а человек, который когда-то самолично предложил себя в качестве заложника вместо старушки, которой всё равно было когда и где помирать, и её трёхлетней внучки.

Тогда налётчики сдались, хотя перед этим неслабо попинали этого смельчака.

Их куш составлял всего сорок тысяч долларов, и они честно отсидели за него по пятнадцать лет, из назначенных двадцати.

А та девочка выросла и стала известной певицей.

Она подала петицию «Первому Лицу Государства» об их освобождении, и та была удовлетворена.

Юная восходящая звезда сама встретила их у ворот тюрьмы, под камерами операторов нескольких телевизионных каналов:

– Тогда вы меня пожалели. Теперь моя очередь пожалеть вас!

Каждому из них рна вручили по чеку именно на эту сумму.

Это был грамотный рекламный ход.

А вот про самого освободителя девочка забыла!

* * *

– И на чём я прокололся? – с интересом спросил Кристиан, доставая сигарету.

Он знал, что его начальник давно бросил.

– Как всегда, на мелочах: ты послал репортаж футбольного матча, имитируя свои переживания перемотками назад, когда забивали голы. А я знаю: ты к спорту равнодушен!

Поистине, один гений работал на другого!

Кристиан не стал закуривать.

– И вы смотрели, чем я занимаюсь, вместо того, чтобы делать что-нибудь полезное?

Это был второй удар по самолюбию босса, на грани фола!

Но тот ответил достойно:

– Нет, конечно! Для этого у меня куча заместителей. Кстати, закуривай: я вижу, тебе неймётся.

И Кристиан убрал сигарету.

«Один-один»!

А начальник, опрокинув стопочку, продолжил:

– Ты, я вижу, тоже заразился теорией торжества справедливости. Вычислил «Седого», и теперь за решётку его хочешь упрятать. Увы, не уверен, что получится! Он слишком нужен этой банде.

Кристиан промолчал.

Генерал был не просто был в курсе: он читал его мысли!

Он продолжил:

– На пару вопросов отвечу: Моду и на самом деле помогали «правильные» ребята, но не из нашего подразделения. А вот тех, кто его «загасил», я постараюсь «прижать к ногтю». На сегодня всё: ступай работать!

Кристиан покорно направился к выходу, но шеф его окликнул:

– Постой! Разорись-ка на сигаретку. Чего-то опять курить захотелось!

* * *

Новая партия и её лидеры вполне могли теперь наслаждаться всеми прелестями власти.

Такое в истории бывало не раз: бывшие бунтари, сменив прежние рубища и лапти на шикарные камзолы и сапоги с ботфортами, теряли прежний пафос и начинали проявлять «конструктивизм» в политике с «сатрапами», и впоследствии становились точно такими же, а иногда и хуже.

Но Виргу Скуче укротить было невозможно.

«Пепел Клааса» не позволял ей идти на компромиссы с совестью, и с парламентской трибуны она произнесла столько непарламентских выражений в адрес инициаторов законов о регистрации однополых браков или очередного снижения «возраста согласия», что трансляцию дебатов в прямом эфире не один раз приходилось прекращать.

Все люди грешны, и у каждого есть свой «скелет в шкафу», но как его ни искали недоброжелатели Вирги, его они не нашли.

Все попытки найти компромат в её личной жизни заканчивались крахом: она, хоть и не имела детей, была замужем за одноклассником, и «на сторону» никогда не шастала.

Одним из главных оппонентов Вирги был представитель «партии клоунов», бывший диктор «Первого Канала» по кличке «Рокки».

Он имел «нетрадиционную ориентацию» и до поры до времени скрывал это.

Но вскоре после получения удостоверения депутата он вдруг решил «раскрыться»: теперь это стало модным.

Однажды «Рокки» вместе со своим сексуальным партнёром вывалился из ресторана в три часа ночи. Они сели в такси, пьяные вдрызг, и когда прибыли на место, почему-то отказались платить по счётчику.

Шофёр вызвал полицию, и вместе с ними прибыло и несколько «папарацци» с кинокамерами.

Заплетающимся языком он заявил «ментам»:

– Вы даже не знаете, с кем связались! Завтра все будете на улице, с волчьими билетами!

Полицейские улыбнулись и составили протокол о правонарушении, а репортёры всю следующую неделю смаковали подробности этой истории.

Проштрафившегося депутата слегка пожурили в парламенте, и «Рокки» публично покаялся.

А через месяц он стал председателем парламентской комиссии по атомной энергетике, в которой смыслил не больше, чем свинья в апельсинах.

Тех полицейских не уволили, но им пришлось пройти девять кругов унижений, письменно объясняя начальству причины задержания этой «неприкосновенной морды».

* * *

Ещё до начала предвыборной кампании Вирга получала угрозы о физическом уничтожении, «если не перестанет мутить воду».

Она сильно переживала, но бывший министр, который стал её «правой рукой», довольно флегматично сказал:

– Если ты подалась в политику, тебе никогда не удастся избежать давления. Пока я был министром, я услышал столько угроз, тебе и не снилось. А иначе придётся распустить нашу партию!

– Нет! – закричала Вирга. – Я пойду до конца, даже если меня убьют. Ради Инги, ради памяти о брате!

– Они упустили момент, когда тебя можно было тихо убить, – сказал бывший министр. – Теперь у тебя особый статус. Нашему «Первому Лицу» придётся весьма несладко, если с тобой что-нибудь случится. Поменяй номера всех телефонов.

Вирга так и сделала, и это на самом деле на некоторое время помогло.

Её пытались прижать и другими способами: вышестоящие инстанции решили проверить все уголовные и гражданские дела, в рассмотрении которых она участвовала.

Но юридически судьёй она больше не работала, а несколько адвокатов, примкнувших к этому движению, умело отмели все обвинения в её адрес.

Давление на Виргу не ограничивалось законными методами: однажды в их двор закинули дохлых котов. Но соседи организовали круглосуточную охрану их дома, и им удалось поймать одного из живодёров.

Они не стали ни бить его, ни сдавать полиции.

Один из «дружинников» держал дома целую свору собак, и факт жестокости по отношению к четвероногим его возмутил больше всего.