Каждое слово управдома разрушало версию оперов о Лотошине-преступнике.

– Сколько ему лет?

– Точно не скажу, но за шестьдесят.

Оба оперативника испытали сильное разочарование. Но Николай был упорен. Как-то обрывок квитанции связан с Лотошиным.

– Дети у него есть?

– Двое. Дочка замужем, живет отдельно, по-моему, в Бронницах. Сын не женат, живет в Железнодорожном.

– Сколько лет, где работает? – ухватился за ниточку Николай.

– На вид лет тридцать восемь – сорок. А работает… дай бог памяти… не вспомню. Культурный, всегда при встрече здоровается.

– Как его звать?

– Андрей Андреевич.

Николай выразительно посмотрел на Андрея, мол, зацепка появилась. Попрощались с управдомом, вышли на крыльцо.

– Едем на проезд Коммунаров?

– Зачем отца-пенсионера пугать? Вдруг сын ни при чем? Давай-ка, Андрей, в Железнодорожный скатаемся. Недалеко. В паспортный стол, потом к участковому заглянем, заочно прощупаем. Будет интерес, встретимся лично.

– Главный вопрос – есть ли у сына алиби на двадцать третье декабря, когда кража была.

– Вот и узнаем.

Опять езда на мотоцикле по морозу. Пока доехали, окоченели оба. Где паспортный стол, Николай знал, подкатил к нему. Быстро по фамилии узнали адрес и прочие данные. Оказалось, работал Лотошин в поселковом Доме культуры. Не был тогда Железнодорожный городом и входил в состав Балашихинского района. Нашли участкового милиционера в пункте милиции.

– Лотошин? – переспросил он. – Не знаю такого. Поселок большой, в основном рабочие, железнодорожники. Кто бузит, выпивает, тех знаю.

– По данным паспортного стола – в поселковом Доме культуры.

– Так это рядом, можно пройти.

Здание Дома культуры старинное, вероятно, бывшее владение купца или дворянина. Большой холл – бывшие сени. Вахтер у входа сразу привстала со стула.

– Вы к кому?

– Нам бы поговорить с директором.

– Направо по коридору, на двери табличка.

Директором оказался толстый дядька в полувоенном френче. Мода, чтобы начальство сразу видно было. Перед ним, по другую сторону начальственного стола, сидела девушка.

– Юрий Иванович! Сначала хор, а потом танцоры. А духовой оркестр в фойе посадим.

– Вы ко мне? – повернулся к вошедшим директор. – Катюша, зайди ко мне попозже, видишь – серьезные товарищи пришли.

Девушка с недовольным видом вышла, дернув плечиком.

– Обсуждаем новогоднюю программу. Так сказать – двигаем культуру в массы. Садитесь, слушаю вас.

– Надеюсь, разговор останется между нами? – предупредил участковый.

– Как можно? Я в руководстве давно. Молчок!

– Есть у вас сотрудник по фамилии Лотошин?

– Есть, руководитель хорового кружка. А что вас интересует?

– Что он собой представляет?

– Исключительно положительный человек. Вовремя на работу приходит, всегда участвует в профсоюзных собраниях.

– Выпивка, женщины?

– Не замечен, у меня с этим строго.

– Дружит в коллективе с кем-нибудь?

– Не знаю, не скажу.

– Работал ли он двадцать третьего декабря?

– Сейчас гляну календарь. Так, это пятница была. Значит – работал.

– Разве у вас не ведется производственный журнал? Приход-уход, невыход по болезни, отпуска?

– Обязательно ведем! Желаете взглянуть?

Директор позвонил, через пару минут явилась кадровичка с журналом. Весь месяц напротив фамилии Лотошина стояли восьмерки. И в пятницу двадцать третьего тоже.

– Вы видели двадцать третьего на рабочем месте Лотошина? – в лоб спросил Николай.

– С утра был, потом сказал – надо отлучиться в мастерскую. К новогоднему празднику костюмы для хора шьют.

– И больше он в этот день не появлялся?

– Я за каждым не слежу. Человек был на работе, ушел по делам. А в чем дело? Он что-то натворил?

– Нет, проверка.

– Можно у него самого спросить, он сейчас здесь. Я вызову? – взялся директор за трубку местного телефона.

– Мы пройдем, не беспокойтесь. Ваш кадровик, надеюсь, нас проводит?

Поднялись по широкой лестнице на второй этаж. На стене в коридоре висели фотографии руководителей кружков. Николай толкнул локтем Андрея, но тот уже сам увидел подпись – Лотошин А. А. Лицо худощавое, среднего возраста. Пальто из универмага ему в самый раз должно быть. Кадровик взялась за ручку двери. Ее перехватил Николай.

– Спасибо, не беспокойтесь, дальше мы сами.

Когда кадровик ушла, Николай приказал участковому:

– Стой у двери, никого не впускать, а если кто выйдет, задерживай.

– Понял, товарищ Феклистов.

Николай распахнул дверь, оперативники быстро вошли. Комната большая, оно и понятно, хор собирается. На вешалке в углу одиноко висело пальто. Николай кивнул, показал Андрею глазами. За столом, покрытым кумачовым бархатом, сидел Лотошин. Очень похож на свое фото, видимо – фотографировали недавно.

– Вы ко мне, товарищи? Запись на хоровое пение закончена.

– Мы не петь, побеседовать.

– Извините, некогда, праздники на носу, надо программу подготовить.

– Думаю, надолго вас не задержим.

Николай подошел, предъявил удостоверение. Было заметно, как побледнел хоровик. Андрей к вешалке подошел. А пальтецо-то новое. Черное, как и все, что на вешалке в универмаге висели. Андрей быстро по карманам прошелся. Оружия не было. Пустые карманы совсем. Обычно у людей в карманах ключи, папиросы, другие мелочи, вроде расчески или авторучки. И пахнет пальто новым сукном, не обветрилось.

– Скажите, Андрей Андреевич, где вы были двадцать третьего декабря?

– Это какой день недели был?

– Пятница.

– Значит – на работе.

– Не отлучались никуда?

– Весь день был в Доме культуры.

– А кадровик ваш утверждает, что видела вас только утром, а потом вы ушли.

– В ателье ходил. Костюмы для хора шьют. Проверить, подогнать, чтобы успели. А в связи с чем такой интерес ко мне?

– Слух, наверное, хороший?

– Музыкальный. Профессия предполагает. Я окончил музыкальное училище.

Лотошин занервничал. Попробовал из графина налить в стакан воды, но горлышко мелко стучало о стакан.

– Андрей Андреевич, есть основание подозревать вас в совершении преступления, – сказал Николай.