Но в ней тоже никого не было. Я осмотрелась. Простенькие хлопчатобумажные занавески на единственном окне были плотно зашторены. Диван и кресло были все так же застелены лоскутными покрывалами. На полках — книги, за перегородкой — старенькая посуда. Все на месте. Но тут мой взгляд упал в угол. Бледно-розовая занавесочка, крепившаяся к проволоке, натянутой между двумя вбитыми в стену гвоздями, была отшторена. На больших гвоздях, вбитых в стену, висели деревянные плечики. Однако одежды на них не было.

Еще раз обведя комнату взглядом, я вышла во двор, подумав, что, может, там найду кого-то из членов семьи. Но во дворе также никого не наблюдалось.

— Есть кто дома? — снова позвала я.

Никто не ответил. Осматривая заброшенный сад, я направилась к голубятне, где Афанасий содержал своих любимчиков. Подойдя ближе к строению, обратила внимание, что со стороны голубятни не доносится ни единого звука. На крыше сарая голубей тоже не было.

«Странно, — подумала я. — Ведь даже когда паренек кормил своих питомцев, они при этом ворковали. Почему же сейчас здесь такая тишина?»

Я подошла к голубятне и прислушалась. Ничто не говорило о присутствии человека или птиц внутрии строения. И тут я заметила, что дверь, ведущая в голубятню, слегка приоткрыта. Я заглянула внутрь.

— О боже! — вырвалось у меня невольно.

Весь пол был усеян трупиками голубей. Красавец голубь и его кофейного цвета голубка лежали со свернутыми набок шейками около двери. А дальше, с такими же неестественно откинутыми головами, были разбросаны другие обитатели голубятни.

До конца не осознавая, что же здесь произошло и кто и почему таким образом расправился с любимцами Афанасия, я отошла от голубятни, продолжая осматривать двор. Нигде не было видно следов присутствия человека. Мне все это совершенно не нравилось. И тут я вспомнила, что есть еще сарай в глубине сада, и решила осмотреть и его.

Я точно помнила, что в сарайчике кто-то живет, так как однажды, когда Афанасий знакомил меня с голубями, оттуда явно доносилось шумное дыхание какого-то домашнего животного. Неужели и его убили?

Пробираясь сквозь заросли травы, я снова поражалась: как же ухаживать за животным, если до сарая приходится добираться с большим трудом. Наконец я дошла до него и увидела, что дверь в сарай прикрыта, но замка на ней нет. Здесь тоже было абсолютно тихо.

Я открыла дверь сарая и заглянула внутрь. Но никаких домашних животных здесь не было и в помине. Зато мое внимание привлекли расставленные и разбросанные вещи. Большое количество пустых пластиковых бутылок, металлическая чашка и ложка, которые лежали на перевернутом деревянном ящике. В углу сарая, на двух бочках, лежала старенькая деревянная дверь, а на ней потертое лоскутное одеяло. По всему полу были разбросаны окровавленные бинты, лоскутки ткани и упаковки от медикаментов.

«Стоп. Что же это получается? — рассматривая сарай, делала выводы я. — Значит, здесь длительное время проживал… человек. И не просто человек, а Степан Ведрин. Но почему он жил здесь? — Я покосилась на окровавленные бинты и пустые ампулы, доказывающие, что у него было обильное кровотечение. — Откуда все это? Что послужило причиной его ран? Почему Соня Курник не лечила своего сожителя в больнице или хотя бы у себя в доме?»

Я вышла из сарая, на ходу решив сейчас же переговорить с ее соседкой теткой Шурой. Вполне возможно, что она что-то видела или слышала. Сомнений же в том, что Курники убили Ведрина, от которого чего-то добивались, но не получили, у меня уже почти не было.

Я быстро покинула этот двор и вошла в калитку соседнего. Тетка Шура встретила меня на улице. Она как раз вышла на подворье, чтобы накормить своих кур.

— А, здравствуй, дочка! — поприветствовала она меня. — Проходи, я сейчас.

Она насыпала курам, которые обступили ее со всех сторон, зерна, налила чистой воды в поилку и провела меня в дом.

— Горе-то какое! — проговорила она, присаживаясь на табурет напротив меня. — Как же так получилось? Речушка-то у нас вроде неглубокая… Да и Степан сильно не злоупотреблял спиртным. Как же это он? — Она смахнула набежавшую слезу. — Сонечке-то горе какое…

— Кстати, а вы не знаете, где сейчас ваши соседи? — задала я ей свой вопрос.

— Знаю, — ответила она. — В районный центр поехали. Чуть свет из дома отправились. К похоронам готовиться надо. Ох-хо-хо… — снова завздыхала тетка Шура.

«Ну да, к похоронам… — не поверила в это я. — Если бы семья Курник и в самом деле направилась в районный центр решать вопросы с погребением Степана Ведрина, тогда почему дом открыт, а голуби убиты? И еще сарай…»

— Очень боялись на поезд опоздать, — продолжала женщина.

— Скажите, а с собой они что-то взяли? — спросила я.

Тетка Шура помолчала, внимательно посмотрела на меня и проговорила:

— С собой, говоришь? Да, взяли.

— Что? — спросила я.

— Кажется, у них были две большие сумки и пакет, — проговорила соседка.

— Спасибо, — заспешила я. — Извините. А когда отправляется поезд?

Женщина посмотрела на часы, ответила:

— Минут через пятнадцать мимо будет проходить.

Поспешно выяснив у нее, где здесь железнодорожная станция, я вышла из дома и сразу направилась в сторону от села. Со слов тетки Шуры, железнодорожной станции в селе нет, и поезд, проходя мимо, просто притормаживает на пару минут на окраине села, с тем чтобы пассажиры — а таковых бывает очень мало — могли войти или выйти из него.

Я мчалась со всех ног, так как понимала, что семья Курник, скорее всего, сбегает, почувствовав, что тут запахло жареным. Все, что я смогла увидеть у них в доме, услышать от соседки, подтверждало мою догадку об их бегстве. Наспех собранные лишь самые необходимые вещи, мертвые голуби, открытый дом — явное тому подтверждение.

Когда я оказалась на нужном месте, паровозный гудок возвестил о том, что поезд только что проследовал мимо. Значит, я немного опоздала.

Быстро достав из сумочки карту Тарасовской области, я развернула ее прямо на земле и начала рассматривать. Сразу определила, что поезд, следуя мимо больших и малых селений, достигнет сначала районного центра, а затем направится в сторону Тарасова. Следовать за ним по полям и неизвестным мне дорогам я не могла. Поэтому единственное, что имело сейчас смысл сделать, — это направиться прямо в райцентр и ждать семью Курник на вокзале.

Для всего этого у меня в запасе, как я могла предположить, было вполне достаточно времени. Ведь поезда, следующие между населенными пунктами области, имеют черепашью скорость. Они, как правило, делают остановки чуть ли не во всех населенных пунктах, встречающихся на их пути. Нужно было торопиться к своей машине… Только бы на месте была лодка!

Мне повезло, мальчишка все еще катался по реке на лодке, видимо, пользуясь моментом — получив ее в свое полное распоряжение на время отсутствия деда. В лодке у него уже сидели несколько мальчишек моложе возрастом, и все они, склонив головы в разные стороны, глядели в воду, а то и просто плескались. Я начала махать и кричать пареньку, не зная, как его зовут. Наконец он обратил внимание на мои призывы, и лодка направилась в мою сторону.