– Так много тайн в этом мире. – Повинуясь внезапному порыву, Люциан схватил ее и прижал к себе. – Ты можешь оставить себе этот плащ, – прошептал он, наклоняясь и шепча ей на ухо. Ее волосы щекотали его щеку. – Оставайся в тепле. Я, эм, так рад, что мы друзья.

– Я тоже. – Эмилия вздохнула. Люциан улыбнулся.

– Я пойду поговорю с отцом. – Язык Люциана заплетался, он потерял равновесие, когда отпустил Эмилию. Аякс был прав. Как он мог быть таким пьяным после всего лишь одного бокала вина? Возможно, он съел слишком мало. – Жди здесь. У изгороди. Это будет наша тайная изгородь.

– Люциан. – Эмилия схватила его за руку, чтобы удержать. – Мне… Мне правда жаль.

Жаль, что он выставлял себя полнейшим ослом? Ну и ладно. Чтобы пережить сегодняшнюю ночь, он должен быть как можно бо́льшим ослом. Он старался не рассмеяться, когда вернулся в бальный зал и через толпу танцующих, спотыкаясь о туфли, неуклюже пробирался к выходу. Ворчание раздалось позади него, когда он ворвался в коридор, чувствуя себя вполне замечательно. К черту их всех!

– Что ты творишь? – Лорд Сабель изобразил ужас на своем странно рассеянном лице. – Неужели все видели тебя таким?

Люциан моргнул. Он не помнил, как добрался до гостиной своей семьи. Каждая из пяти семей получила свою собственную гостиную, личное место, чтобы общаться с участниками. Люциан потер кулаком глаз. Почему его отец был таким расплывчатым?

– Я выпил всего один бокал. – Он приложил все усилия, чтобы не путаться в словах, и случайно сел мимо кресла. Распластавшись на полу с оханьем, Люциан хмуро взглянул на отца и сестру, на лицах которых читалось неодобрение.

– Отлично. Кроме того, что ты трус, ты еще и легко пьянеешь, – проворчала Дайдо. На ней было лазурное платье в стиле Картаго, одно плечо обнажено, юбка с разрезом до колена. Ее широкие плечи расправились, когда она посмотрела на него. Люциан мельком взглянул на украшенную драгоценными камнями рукоять у нее на боку.

– Трус? Ты та, кто боится вытащить нож, Дайдо, – прорычал он, хотя и принял ее руку, чтобы подняться. Усмехнувшись, она оказалась прямо перед его лицом.

– Поверь мне, если бы не отец, я бы последовала примеру Гиперии! Она по крайней мере знает, как получить то, чего хочет.

– Похоже на правду. – Он оскалил зубы. – Мы все знаем, что ты не испытываешь угрызений совести насчет убийства детей.

Ярость загорелась в ее медных глазах, когда Люциан пошатнулся на ногах. Он задался вопросом, как именно попал в эту комнату и почему, несмотря ни на что, они с Дайдо всегда были готовы подраться.

– Прекратите, вы! – прогремел их отец. Близнецы его не послушали.

– Вот что я больше всего ненавижу в тебе, – прорычала Дайдо. – Ты ведешь себя так, будто ты единственный, кто когда-либо испытывал боль в жизни! Мое горе из-за потери матери никогда не сравнится с твоим. На поле боя мне приходилось вести себя вдвойне спокойнее, потому что ты всегда разваливался на части, – усмехнулась Дайдо. – Хотела бы я быть такой же слабой, как и ты.

– Мне жаль, что ты считаешь раскаяние слабостью, Дай. – Он шагнул к ней… и споткнулся. Отец обнял Люциана за плечи.

– Почему ты здесь, сын? – Хуже всего было то, как устало звучал голос его отеца. Устало, но нежно.

Это было больнее любого клинка.

– Предположим, я чувствовал себя хорошо и хотел провести вечер в теплых объятиях своей семьи. – Он стряхнул руки отца. – Глупая идея.

– Что ты сделал, чтобы выстроить отношения с другими домами? Какая у тебя стратегия? – Теперь голос отца звучал напряженно.

Стратегии. Альянсы. Дайте что-то, получите что-то, продайте часть себя, чтобы двигаться вперед. Уничтожьте все, что вам нужно, кого вам нужно, чтобы выиграть этот приз. Это было все, на чем он должен был сосредоточиться, не так ли? Выигрыш. Убийство.

Это заставило Люциана захотеть быть более пьяным.

– Ничего, – пробормотал Люциан. Дайдо выругалась и тяжело села на диван. Она была сыта по горло им. Гектор потер свой лоб.

– Первое, что мы сделаем, – это свяжемся с Оронами. Кастор всегда так любил тебя, когда ты был мальчиком…

– Это семья Эмилии! – Люциан навис над своим отцом. Он не боялся использовать свой рост, чтобы доказать свою точку зрения. – Мы не станем красть у нее родителей. Отец, я думал, тебе нравится Эмилия.

– Я крайне забочусь об Эмилии. – Отец положил руку на сгиб локтя Люциана. Это прикосновение было очень нежным. – Но наши варианты ограничены. Мы никогда не говорим Вольска, а Пентри ненавидят нас из принципа из-за твоей матери. – При одном упоминании жены голос Гектора дрогнул. – У тебя такой потенциал, Люциан. Ты мог бы выиграть Испытание только на одном военном послужном списке…

Люциан тяжело сел на диван. Отец опустился на колени рядом с ним.

– Я совершил злодеяние. Мы совершили. – Он впился взглядом в доброе лицо отца. – Я не буду этим гордиться.

Гектор вздохнул.

– Я никогда не оставлю надежду, Люциан.

Надежда. Даже когда отец запер его в камере, увещевая перед всем лагерем, эта надежда осталась. Позже Люциану пришлось слушать приглушенные крики отца в своем шатре. Гектор терпеть не мог наказывать своих детей, но никогда не уклонялся от исполнения долга. Даже ради них самих.

– И я никогда не прощу тебя, – проворчал Люциан. Ему было больно.

– Да как ты смеешь! – рявкнула Дайдо, но отец Люциана поднял руку. Он улыбнулся.

– Это не имеет значения, потому что я люблю тебя, сын мой. – Отец наклонил голову, медно-золотая коса сабельских волос скользнула по его плечу. – Как бы сильно ты ни ранил меня, моя любовь никогда не изменится.

Люциан вспомнил, как он стоял в снегу, а мир вокруг него полыхал. Тогда глаза Гектора тоже были печальными и любящими. Люциан схватил отца за плечо и прошептал ему на ухо:

– Ты лучший человек, которого я когда-либо знал, отец. – Он стиснул зубы. – Вот почему так больно оттого, что в то же время ты и худший.

Эмилия попыталась отогнать от себя мысли о Люциане, когда стражники объявили о ее прибытии Тибру, но они не давали ей покоя. Подсыпать ему в вино было так просто. Кое-что из витерианского корня с острова все-таки оказалось полезным. Логика подсказывала, что после Гиперии Люциан будет наиболее привлекательным для домов в качестве потенциального императора. Он был сильным лидером, закаленным воином; конечно, они хотели бы видеть его на престоле больше, чем бормочущего книжного червя со спутанными волосами. Ей нужно было опозорить его в достаточной степени, чтобы уменьшить его привлекательность.

Он… он действительно хотел делать добро, не так ли?