— Никаких шуток, — хмуро сказал Виктор. — Многим может показаться, что оборотни — это такие сверхчеловеки. Они сильнее, выносливее людей. Совершеннее. В каком-то смысле так и есть… и потому нельзя забывать, наша задача — охранять людей, служить им, хоть это слово не всем по нраву, и уж точно не нападать на них. Волка, который причинит вред человеку, казнят тут же.

Инга похолодела, только теперь она поняла, в какой опасности на самом деле оказалась.

— Хорошо, — мигом посерьезнев, сказала она. — Я все поняла. Что нужно делать?

— Я уже сказал. Учиться сохранять контроль. Сразу может не получиться, но со временем получится обязательно.

Инга кивнула: знать бы еще, как этот контроль сохранить. Она помнила свое первое превращение: туман в голове — и все тут.

— А как я обернусь?

— Это очень просто, если однажды оборачивалась. Придумай себе фразу для перехода, что-то очень простое, то, что ты можешь проговорить мысленно, быстро и дать себе команду, и желательно такую, чтобы она не пришла к тебе в голову тогда, когда переворачиваться не нужно. А-то, знаешь ли…

Инга кивнула и сразу отбросила мысль о фразе «ежки-матрешки». О чем она не станет думать ни за что в жизни?

— Вслух говорить надо?

— Нет, про себя. Сегодня я все сделаю.

Он обошел ее сзади и подошел близко, слишком близко, чтобы она не смогла на это среагировать — вздрогнула и с досадой отметила, как часто застучало сердце.

— Не трясись так, не холодно же. Говори.

«Оранжевый лед». Инга и сама не знала, откуда возникло это нелепое сочетание. Но — сойдет.

Сознание затуманилось. Она ощущала, как меняется ее тело, слышала голос, словно откуда-то издалека:

— Не уходи, держись! Думай о чем-нибудь. Говори с собой. Отдавай себе приказы.

Смысл этих слов в принципе был ей смутно понятен, но очень смутно, словно та часть ее, что могла бы разобрать, что говорит этот человек, крепко спала, а бодрствовала другая. И эта другая понимала: человек в комнате может быть опасен. Если на него не нападать, он тоже нападать не будет. Он преграждает выход, убежать не получится, нападать нельзя!

Не так, не словами, на уровне ощущений, догадок и четкого понимания: свой. Это свой, он пахнет как свой, выглядит как свой. Но все-таки ей его надо опасаться.

* * *

Инга пришла в себя все на той же лавке, все так же накрытая одеялом, как и вчера. Только в этот раз одежды на ней не было — лежала стопкой рядом, и Виктора в комнате не было тоже. Инга торопливо оделась

Она едва успела справиться с пуговицами, он появился на пороге.

— Ну как?

— Вначале я слышала голос. Понимала. И даже помню, что чувствовала, чего хотела… А потом все. Опять отключилась.

Виктор кивнул:

— Неплохо, надеюсь, завтра будет лучше. Сегодня отдыхай. И вообще все то время, пока мы занимаемся, избегай прогулок, резких движений и грустных мыслей. Стрессов тебе и тут хватает.

Инга даже не стала спорить: в чем, в чем, а в этом он прав…

Горячо. И так приятно… Ее обнимают сильные руки, гладят — настойчиво и бесстыдно. Обжигает жаром мускулистого тела — и она вжимается в него все сильнее, касается губами горячей кожи, задыхаясь от возбуждения, ищет губы… Находит… Целует, растворяясь в ласках. Но что-то не так с этим поцелуем — Стас целовал ее иначе…

Она открывает глаза. Виктор! Это он ее целует — страстно и незнакомо. Это его тело горит страстью рядом. Но она не отстраняется. Зачем? Куда проще и лучше раствориться в этом огне…

Инга проснулась и подскочила на кровати. Приснится же такое!

В последнее время она спала неспокойно. Толком, пожалуй, и не спала вовсе. Даже сквозь сон слышала каждый шорох, реагировала на малейший сквозняк. Удивительно, что при этом умудрялась хорошо высыпаться и чувствовать себя намного лучше, чем раньше.

А еще сны. Теперь они снились часто, были яркими. Воспоминания из прошлого, лица, фразы, разговоры. Как ни странно, почти никогда не снился Стас или кто-то из ее прошлой стаи. То ли она сама не хотела никого из них видеть, то ли не положено смотреть сны про посторонних волков, а может, никаких причин и нет. Просто не снится и все!

Зато вот приснился Виктор. К чему бы это? В соннике, видимо, смотреть бесполезно.

Инга вышла на кухню, отгоняя обрывки сна. Там уже была Леся: что-то строгала, на плите пыхтела кастрюля.

— Доброе утро, — поприветствовала юную хозяюшку она.

Девочка вздрогнула от неожиданности, а потом ойкнула и подняла руку. На пальце выступили несколько капель крови — порезалась. Леся со вздохом опустила руку под воду.

Ранка на глазах затянулась так, будто ее и не было.

— Я слишком шумела, разбудила тебя? — обеспокоенно спросила девочка. На порезанную руку она, кажется, даже не обратила внимания.

— Нет, сон дурацкий приснился…

Леся кивнула:

— Бывает.

Она уже как ни в чем не бывало кромсала овощи.

— Разве не надо обработать рану спиртом или что-то вроде того?

— Спиртом? — кажется, девочка была крайне удивлена, — вот уж только не спиртом. С чего ты это взяла, что надо?

Инга точно знала, с чего она это взяла, но не знала, стоит ли об этом рассказывать.

— Просто один мой знакомый… — она поискала слово, — оборотень… когда был сильно травмирован, просил воду и спирт, на худой конец водку.

Девочка усмехнулась:

— Видимо, и правда сильно порвали, да?

Инга кивнула.

— Обрабатывать раны спиртом для нас — самоубийство. Чтобы ты знала, мы вообще плохо переносим спиртное. Несколько глотков достаточно, чтобы вырубить напрочь. Так что даже не экспериментируй.

Это не оказалось для Инги сюрпризом. Она свои несколько глотков выпила на выпускном, и выпускной прошел мимо нее. Больше она не пила.

— А зачем тогда?

— Анестезия, — пожала плечами девочка, — подышать парами. Если не увлекаться, просто уснешь. А когда проснешься, тело, скорее всего, уже сделает свою работу, станет легче. Но если не рассчитать — будет плохо. А твой приятель — рисковый парень, — улыбнулась она понимающе.

— Он мне не приятель, — продолжать эту тему Инга не хотела. — Ну что завтракаем?

* * *

Они бежали рядом, не отставая и не обгоняя друг друга. Виктор сильнее и к тому же отлично знает этот лес, он мог бы разогнаться и оставить ее позади. Но зачем? Ему нужно быть рядом. А ей нужно выполнить его задание: вспоминать в волчьем обличии то, что она знала человеком, цепляться за знакомое.