— А Виктор женат? — черт, она ведь даже не знает, принято ли у них жениться, — у него есть пара?

Может быть, дело в этом? Женатый человек, а тут какая-то посторонняя девица, да еще и с индивидуальными занятиями.

— Он вдовец, — Леся вздохнула. — Заболтала ты меня, — с улыбкой сказала она через пару секунд. — А отвар из трав сам себя не приготовит, — она смотрела на Ингу с искренним участием, — первый оборот изматывает. Я-то знаю, сама недавно прошла… Дня три не поднимаясь лежала. А ты вон — на ногах весь день. Не представляю, как ты держишься, иди уже падай.

— И с чего мы начнем обучение? — спросила Инга, едва переступив порог дома.

А что? Раньше сядешь — раньше выйдешь. Надолго задерживаться в этом доме ей не хотелась.

Леся осталась в городе — собиралась пробежаться по магазинам. Сразу, как только приготовит обед. Она оказалась девушкой весьма деятельной. И Инга почувствовала облегчение, когда выяснилось, что кто-то взял на себя бытовые вопросы.

— Какая быстрая! — Виктор усмехнулся, словно она сказала что-то по-настоящему забавное, — перед обучением неплохо бы привести тебя в порядок.

Он рассматривал ее пристально, с ног до головы и обратно, словно пытаясь выискать какие-то неведомые недостатки.

Пятна на одежде? Вряд ли.

В комнате, куда ее провели, кроме них никого не было. И ничего — лишь широкая деревянная лавка у стены. Но интерьер ее не слишком волновал, а их вынужденный тет-а-тет смущал очень. Что-то такое было в этом мужчине, что вызывало у нее беспокойство. Ей точно было некомфортно рядом с ним.

А он смущенным не выглядел. И держать дистанцию явно не собирался — взял за плечи, развернул к себе спиной и начал какие-то странные манипуляции. Инга замерла и лишь прислушивалась к происходящему. Вот он пробегает пальцами по ее позвоночнику, вот накладывает руки на макушку…

— Твое тело меняется, — говорил между прочими. — Еще несколько месяцев, и ты станешь намного сильнее любого человека. Даже когда сама будешь в человечьем обличии.

Руки спустились на поясницу, огладили бедра — и Инга так и не решилась его одернуть. А он продолжал говорить совершенно невозмутимо:

— Раны на твоем теле будут заживать быстрее. Но это не значит, что тебе следует их бояться…

Как заживают раны на волках, Инга уже видела. Зрелище было впечатляющее. И поэтому она переспросила:

— Все равно следует бояться?

— Знаешь, кто чаще всего тонет?

— Нет, не знаю…

Откуда бы? Впрочем, вполне могла бы узнать, если бы делала интервью с каким-нибудь тренером по плаванию.

— Как ни странно или те, кто совсем не умеет плавать, или те или те, кто плавает очень хорошо: профессиональные пловцы. Догадаешься, почему?

Инга кивнула: угадать было несложно. Излишняя самоуверенность. Непоколебимая вера в то в то, что ты умеешь что-то очень хорошо. Тот, кто знает, что плавает не очень, не станет лишний раз рисковать. И обычный человек не полезет в драку с толпой отморозков, понимая, что силы явно неравны. А вот Стас полез.

Стас! — снова кольнуло в сердце.

Надо перестать о нем думать.

— Я буду осторожной, — она улыбнулась, пытаясь хоть как-то смягчить строгость этой беседы

Но Виктор не ответил на ее улыбку. Он продолжал говорить так же сурово, ни на минуту не выпуская девушку из рук.

— В полную силу ты вступишь через несколько месяцев, не сразу. А серьезные нагрузки начнутся уже сейчас. Так что твое здоровье должно быть идеально. Лечить себя сама ты пока не можешь…

— Ясно… — она никак не могла понять, к чему он клонит.

— Ложись на скамейку.

Инга посмотрела на Виктора подозрительно, словно ожидая какого-то подвоха. И все-таки не рискнула ослушаться.

Медленно опустилась на лавку, так же медленно, не сводя с него глаз, вытянулась во весь рост. Подумала, куда бы деть руки, их девать никуда не хотелось, ими хотелось закрыться от тяжелого взгляда, но все-таки положила под голову.

Виктор вздохнул:

— Переворачивайся, спину править буду. Старая травма?

Инга кивнула:

— В детстве еще, гимнастикой занималась. Упала.

— И что потом?

Говоря это, Виктор пробегался руками по позвоночнику.

— Больше не занималась, — горько усмехнулась Инга.

Она вспомнила отчаяние девчонки, которая мечтала о соревнованиях и победах, смотрела чемпионаты и представляла, что это она будет вот так же, улыбаясь, стоять на пьедестале, ослепленная вспышками, гордая и счастливая.

И очкастого доктора, который поставил большой и жирный крест на всех этих мечтах.

— Ну-ну, — вывел ее из задумчивости голос Виктора, — ты мне тут черноту не нагоняй.

— Что? — Инга не сразу поняла, о чем он.

— Нет ничего хуже сожалений о прошлом. Оставь то, что было, там, где ему место, и забудь.

К этой манере старших говорить так, будто бы они древние оракулы или истина в последней инстанции, Инга уже начала привыкать. Вот и Анна говорила загадками — про путь и все такое. А ведь ту же мысль можно выразить куда проще. Например, Виктор мог бы сказать: «Да забей уже!». Но нет, тогда будет недостаточно весомо.

Между тем он продолжал водить над ее спиною руками, лишь едва касаясь, и сквозь тонкую материю водолазки Инга чувствовала жар и покалывание, как вчера, только гораздо сильнее.

Неужели и правда такой весь из себя лекарь: и спину, которая давала о себе знать каждый раз на перемену погоды или если пересидеть за компьютером, собирая материал для будущих репортажей, действительно можно вылечить?

Касания перестали быть легкими, теперь Виктор ощутимо надавливал на спину с силой, прощупывая позвонки и выкручивая лопатки, так, словно Инга расплавилась и стала глиной в его руках. Ощущение было неприятным. Она попыталась дернуться, повернуться, выскользнуть из его рук, но вдруг поняла, что не может двинуться.

Хотела возмутиться, что-то сказать, но и на это сил не было. Откуда-то навалилась усталость, дремота, глаза закрылись сами собой, и ее понесло куда-то на волнах беспокойного, тревожного сна.

* * *

Она пришла в себя на той же лавке. На спине — теплая тяжесть одеяла.

Сколько прошло времени, она не представляла, но за окном уже сгущались сумерки. Свет в комнате не горел, и поэтому здесь тоже был полумрак.

Инга тут же вспомнила, что было перед тем, как она «поплыла»: горячие руки на ее спине, ощущение тяжести, неподвижности — и захотела подскочить. Встать, проверить, может ли она двигаться, и что вообще этот странный человек с нехорошим взглядом сделал с ней, пока она была в отключке.