Лешка с возмущением подумал, что остальные кинологи в свободную минуту курят и смотрят телевизор. И почему-то за это их никто не ругает.

– На тебя уже две малявы у начальства лежат, – продолжал Колян.

– Чего-о?

– Докладных, чего!

– Докладных? За что?

– За то, что книжки читаешь в рабочее время. Я сам эти малявы сочиняю, если хочешь знать, – Колян снова двинулся вперед, и Лешка пошел за ним, не зная даже, как себя теперь вести.

– Мне перед начальством выслуживаться нужно, – Колян говорил спокойно и даже будто бы с гордостью. – Думаешь, чего я тут торчу безвылазно? Во-первых, жить негде. Я, когда из заключения вышел, меня братан домой не пустил. У него, видишь ли, жена молодая, а я до женского пола… сам знаешь. Потом, кто еще меня с такой биографией на работу возьмет, кроме кореша ментовского? А тут я вроде как человек.

– Колян, ты сказал: во-первых. Во-первых, я книжки читаю. Вам это не нравится. А во-вторых? Во-вторых – что?

– Ой, да много чего во-вторых. Перчатки вон носишь, интеллигент сраный. Руки бережешь.

– Перчатку мою Чезар съел, – горько усмехнулся Лешка.

– Правильно сделал. Собака, а с соображением. Потом, матом ругаться ты не умеешь. Да и вообще всякой придури в тебе полно.

– А в случае с Дианой Рафаэлевной как-то не так? – Лешка спросил только потому, что не понимал логики Коляна.

– Ну ты даешь! Диана мои трудовые будни скрашивает. Декоративная фигура, как говорится.

– У нее декоративная фигура?

– Нет, она сама для меня – фигура декоративная. Впрочем, фигура у нее тоже ничего. В этом ты прав.

Лешка усмехнулся, может быть, для того чтобы перебить горечь от признания Коляна. Он-то полагал, что достаточно никому не вредить нарочно и к тебе будут относиться хорошо.

Потом, уже в бытовке, когда Лешка снял грязные сапоги и куртку, ощутив себя неожиданно незащищенным, как улитка без панциря, он догадался спросить:

– А что, Кизил теперь тоже маляву на меня накатает?

– Не боись, не накатает, – успокоил Колян. – Он, сволочь, мне кое-чем обязан.

И, прикурив и выдохнув дым, Колян спокойно сказал:

– Это же он Чернышку пришил.

– Как?

– Электрошокером. Просто получил на складе электрошокер – охране он вообще полагается – и решил на ком-нибудь испытать. К башке приставил да как звезданул! Убивать, конечно, не хотел. Думал, так, просто приструнить: Чернышка ж на него крысилась, вот он и…

– И ты все видел, Колян?

– Видел, мы ж вечером вместе в обход ходили. А там как раз на посту у Чернышки дыра в заборе со стороны Соньнаволока… Цветмет прут. А эта сука никого задержать не могла. В нее камень кинут – она и в кусты. Бесполезное существо. И Ульс, в общем-то, тоже. Только с виду страшный.

– А ты, Колян, существо полезное? – взорвался Лешка. – Для чего ты живешь?

– Родину охраняю. Цветмет берегу, – спокойно ответил Колян. – Мне, парень, Кизила закладывать никак нельзя. Во-первых, бездоказательно. Во-вторых, на меня же дело и перелицуют. Потому что я уголовник, а Кизил – племянник начальника, хоть и долботряс. И все равно он меня теперь побаивается. Это хорошо. Сечешь? Все, я спать пошел. А ты постовой журнал не забудь заполнить, как с обхода вернешься.

Широко зевнув, Колян отправился в соседнюю каморку, где обычно спали кинологи после вечернего обхода. Лешка, чтобы заглушить поток нахлынувших мыслей, включил телевизор, но стало еще гаже.

8

В душ он так и не попал: в пожарку его не пустили, сославшись на запрет начальства, и Лешка понял, что для всех он по-прежнему чужой. Устроившись на кухне на жесткой кушетке, он ненадолго провалился в сон, но вскоре очнулся и до самого рассвета уже не сомкнул глаз. Слышно было, как где-то в углу копошится крыса, абсолютно не опасаясь котов. Коты мирно спали, облепив обогреватель, который в отсутствие отопления шуровал день и ночь. Вспомнив наставление Коляна, Лешка решил заполнить постовой журнал – его все равно пришлось бы заполнять. Включив свет и устроившись за обеденным столом, он вписал в разлинованные графы: «С 22–00 до 24–00. Патрульно-дозорная служба по территории завода. Проверено: спорткомплекс, блок “П”, объект 161, металлосклад…» и далее, как того требовал устав. Потом решил просмотреть предыдущие записи, в том числе и за тот день, когда убили Чернышку. Понятно, что журнал заполнял Кизил. Неровным полудетским почерком без соблюдения полей под датой было накарябано: «Патрульно дозорная служба на теретории завода. Проверено спорт комплес и контрольную полосу установлено развал заборов. Тропа натоптана кабута там ходили уже месяца три. И видно кабута выносят цветмет потому што валяется што потеряли».

Лешка невольно засмеялся и уже не мог остановиться. Он хохотал в голос, будто освобождаясь от накопившейся в душе мерзости. Коты, прежде спавшие мертвым сном, встрепенулись и на всякий случай растеклись по углам. В сумерках коридора нарисовалась шаткая фигура Коляна, больше похожая на привидение.

– Че ржешь? – Колян щурился от света настольной лампы. – Случилось чего?

– Ничего не случилось. Книжку забавную прочитал, – Лешка захлопнул постовой журнал и выключил лампу. За окном уже брезжил слабенький серый рассвет. – Собак пора снимать.

– Помочь? – Колян продрал глаза.

– Сам справлюсь. Можешь еще поспать.

Лешка быстро накинул заскорузлую куртку, испытав легкое отвращение, которое, впрочем, тут же прошло, надел резиновые сапоги, взял поводок и фонарик и вышел во двор. Ночевавшие в вольерах собаки тут же заворчали, делая вид, будто и не спали всю ночь, подошли к дверцам своих клеток, нетерпеливо ожидая, что же будет дальше, хотя каждое утро события повторялись по тому же сценарию: караульные возвращались со службы в свои вольеры, на ходу успевая облаять лентяев, ночевавших в питомнике. Но кто знает, может быть, собаки рассказывали о том, что случилось на постах за ночь и о чем люди могли только догадываться?

Закрыв калитку питомника, Лешка направился к озеру, где в ночном дозоре стояли Чук, Вьюга и Зубр. Тусклый свет карманного фонарика едва освещал тропу, петлявшую среди чахлых кустиков, обрезков труб и бытового мусора, разбросанного по всей охраняемой территории. Неожиданно Лешка подумал, а куда же это он идет? И есть ли какой-то смысл в том, чем он занимается здесь, в проверке этих пломб и замков на дверях, держащихся на честном слове? Может быть, его, да и вообще людей мало-мальски образованных не любят именно потому, что они задаются такими вопросами? Что на самом деле заводу нужны трудяги, которые бездумно выполняют все, что положено по уставу, не сверяют длину трудовой недели с КЗОТом, довольствуясь малым, вот именно как собаки, готовые служить за уютное место в клетке и кастрюлю баланды.

Почуяв Лешку издалека, караульные заплясали на цепи, и проволока, натянутая вдоль всего побережья, опять издала протяжный мелодичный звук, похожий на пение пилы. Лешка остановился, чтобы просто послушать. В рассветной тишине и пустоте звук расплывался, расходился волнами, затихал и вспыхивал вновь. Слева впереди, за складом, уже чуть обозначились контуры причала, возле которого ночевал «объект 161» – катер таможенников. Наверняка Алмаз, охранявший катер, тоже почуял приближение охранника и плясал на цепи, радостно поджидая окончания вахты. Лешка еще подумал, чему же так радуются собаки, если впереди – только короткая перебежка к питомнику, а потом долгий день во дворе на цепи или, если идет дождь, вообще в вольере?..