молотком, традиционным инструментом, который закапывают у подножия дерева в конце сезона, чтобы выкопать в следующем году. Мне дали молоток, я присоединился к группе. Правильно обточенный камень нужного веса удобно лежал в руке. Первые удары пришлись по пальцам, но индейцы с большой серьезностью научили меня правильному жесту, и у меня наконец получилось разбить орехи.

Бобы тонка образовали коричневую кучку и блестели на солнце. Это была подлинная ода изобилию. Достаточно было расколоть бобы, чтобы вдохнуть их аромат, плоть у них цвета слоновой кости или фиалковая. Бобы складывают в корзины, в которые может поместиться до 70 килограммов. Потом сборщики понесут их на своих плечах к реке, до которой бывает больше половины дня пути.

Пока мы раскалывали орехи, Жильбер объяснил мне, что местные жители традиционно используют бобы тонка для ароматизации табака и признают их лекарственные свойства, в частности как антикоагулянта и кардиотоника. В Венесуэле сбор бобов тонка хорошо организован с 1870 года, и в течение века они пользовались успехом. В Европу бобы обычно прибывали в маленьких бочонках. Там лежали черные бобы, покрытые выступившими на поверхности кристаллами кумарина, поэтому их называли «заиндевевшими бобами». Торговцы, с которыми Жильбер общался в начале своей деятельности, рассказали ему, что обходили таможенные барьеры, привязывая мешки к пирогам так, чтобы груз скрывался под водой. После пребывания в воде свежие коричневые бобы при сушке становились черными и покрывались белыми кристаллами.

Процесс усовершенствовали, начав окунать их в местный спиртной напиток – ром. Бобы клали в бочонки с ромом, оставляли там на два дня, потом бочонок пробивали, чтобы слить ром.

За время транспортировки бобы «покрывались инеем». Для покупателей это стало знаком качества, и эта традиция продолжалась до семидесятых годов двадцатого века. Говорят, что изначально это практиковали для того, чтобы сделать бобы непригодными к последующей посадке и не допустить распространение растений. В Венесуэле не забыли кражу амазонской гевеи и перемещение ее в Юго-Восточную Азию.

Лекарственные свойства бобов тонка обернулись против них. Появились подозрения, что кумарин в больших дозах приводит к повреждению печени и легких. К 1960 году в США бобы тонка запретили использовать для ароматизации, закрыв главный рынок сбыта – ароматизацию табака. Пришлось ограничиться парфюмерией, где регламент дозировки делает бобы тонка безопасными.

Недавно я встретился с Хуаном Хорхе в Париже. После нашего путешествия по Кауре прошло пятнадцать лет. Собрав два хороших урожая подряд, он намеревался объехать своих клиентов в Европе, и я был рад нашей новой встрече. Это стало поводом для телефонного разговора с его отцом, который отошел от дел, но не растерял былого обаяния. В Амазонии время течет медленно. Почти ничего не изменилось ни в организации сбора бобов, ни в методах, ни в инструментах, если не считать использования GPS для перемещения по джунглям. Разумеется, Хуан Хорхе теперь быстрее находит деревья, но орехи по-прежнему раскалывают каменными молотками. Мне было любопытно узнать, как развиваются индейские деревни, в которых я побывал, и переносят ли бобы по-прежнему на спинах мужчин. Хуан Хорхе ответил мне, что единственный настоящий прогресс – это появление велосипедов, которые теперь можно купить на заработанные за три-четыре дня деньги. Малярия продолжала бушевать, и больница его матери как никогда нуждалась в медиках, оборудовании и лекарствах.

Мы поговорили об изменениях климата, с которыми пришлось столкнуться Хуану Хорхе в последние десять лет. Ситуация была критической. Деревья не цвели несколько лет подряд. В другие годы на них было всего лишь несколько плодов. Предугадать это было невозможно, и не один раз Хуану Хорхе хотелось все бросить. Думаю, привязанность к друзьям детства и венесуэльская кровь в жилах помешали ему так поступить. К тому же он знает, что ему помогает производство бобов тонка в Бразилии. Диптерикс в Бразилии плодоносит в другое время года, и только такая форма баланса между двумя источниками позволила бобам тонка сохранить свое место в парфюмерии.

Неизменность мест, техники, людей, которые собирают бобы тонка, – это вызов ходу истории и современности. Прочесывать леса по маршрутам, передаваемым от отца к сыну, чтобы собирать орехи и раскалывать их каменным молотком, а потом продавать их индустрии роскоши, это может показаться невероятным или даже чудесным. Сколько времени это сможет продлиться? Возвращаясь в город после похода в лес, глядя, как проплывают мимо дикие берега Кауры, я пытался представить будущее парфюма в Амазонии, будут деревья срублены или сохранены. Эта двойственность подтверждает поиск равновесия, такого важного для людей, которые продолжают жить в лесу и лесом. Они вносят свой вклад в творчество и роскошь, молчаливые, внимательные к знакам, которые подскажут им, что надо не рубить деревья, а продолжать подниматься вверх по рекам и идти тропами бобов тонка.

Священное дерево. Сандаловое дерево в Индии и в Австралии

Сандаловое дерево, дерево алоэ и смола ладана – эти ароматы-основоположники оставили в парфюмерии настолько древний и глубокий след, что вошли в легенды. Я решил рассказать напоследок об этих трех парфюмерных деревьях, трех исключительных, священных ароматах, связанных для человека с религией, с сутью всего существования.

Замечательно душистые срезы этих деревьев, их смолы рассказывают о месте парфюма в церемониях, которые с древнейших времен организовывали люди, чтобы общаться с божествами.

Столь важная роль свидетельствует о том, что у человека очень рано проявилась способность находить и выбирать самые необыкновенные запахи, предложенные природой. Неизменные, загадочные и драгоценные, эти вещества являются свидетелями духовного, эмоционального и чувственного путешествия длиной более трех тысячелетий, они путеводная нить человеческого существования.

Главный герой этой главы, первый из трех легендарных, – сандаловое дерево, священное дерево Индии. Дерево настолько почитаемое, что хотелось считать его вечным, пока его история не превратилась в трагедию. Однажды, когда мы посещали семейную ферму в Коимбаторе, ее владелец Раджа провел меня мимо последних рядов жасмина на его поле, и мы вышли на большое лесистое пространство.

– Вот здесь росли наши сандаловые деревья, им было уже более двадцати лет…

Это случилось в 2005 году, за десять лет до нашего разговора. Десяток вооруженных мужчин в масках пришли ночью в семьи сторожей фермы и, угрожая оружием, коротко объяснили, что они собираются спилить сандаловые деревья. Они заперли несчастных фермеров, утверждая, что им никто ничего не сделает, если они не выйдут из домов. Операция заняла часть ночи, и воры уехали с двадцатью пятью стволами сандалового дерева. На Раджу эти события сильно повлияли. Жестокая вырубка деревьев была воспринята семьей как насилие, вторжение мерзкого бандитизма в уникальный источник