На другой день мы отправились на плантацию, где росли деревья всех возрастов. Реми был уверен, что он и его команда вот-вот найдут самую производительную модель. Он уже взял с меня обещание вернуться через десять лет, чтобы увидеть результат. На вторую половину дня Реми оставил самое интересное. Мы отправились туда, где растут самые взрослые деревья, посаженные пятнадцать лет назад. Все еще было жарко. Реми повел меня на звук работающего мотора. Нам предстояло увидеть, как эксплуатируют деревья, которые пригодны для дистилляции. В этом главный вопрос: дадут ли деревья сырье, которое примут наши парфюмеры? На этой плантации мы шли в благотворной тени посаженных рядами деревьев высотой пять-шесть метров. Сандаловые деревья и их хозяева чередовались в красивом разнообразии форм и листвы. Все они образовывали своды и становились похожи на лес. Я подумал о Радже. На мой взгляд, в этих местах восстанавливалось то, что должно было стать пейзажем индийских холмов в Карнатаке, ныне исчезнувшим.

Соседний участок находился в разработке, там трудился экскаватор. Сандаловые деревья выкорчевывают, чтобы получить древесину, очень богатую эссенцией. Реми шел впереди. Мы смотрели, как экскаватор вытаскивает дерево, и неожиданно до меня долетел теплый и сильный аромат сандалового дерева.

– Пойдем посмотрим, откуда идет аромат, – предложил мой гид. В яме, оставшейся после дерева, я увидел толстые корни, некоторые из них были разрезаны ковшом экскаватора. Я подошел ближе. Это они так чудесно пахли. Я вытащил один корень, древесина у него была оранжевая с фиалковой серединой. Знакомый запах в природе оказался еще более ароматным, его мощь захватывает своим волнующим сочетанием интенсивности древесных нот и деликатностью нот молочных.

Я сохранил этот кусочек корня. Спустя четыре года он все еще пахнет.

На платформе деревья моют, режут, снимают с них кору в больших барабанах и сортируют по качеству. Из восемнадцати традиционных индийских сортов, о которых писали в статьях начала века, оставили шесть. Для производства парфюмерного сырья имеет значение, из какой части дерева его добывают: из основания, нижней или верхней части ствола, больших или маленьких веток. Следовательно, для достижения качества, подходящего мастерам-парфюмерам, необходимы различные процессы дистилляции. В Северной Австралии инвесторы не могут ждать, пока деревья достигнут идеального возраста 40–50 лет. Поэтому было принято решение начать эксплуатацию пятнадцатилетних деревьев. Этот возраст является нижней границей, так как ни одно масло от более молодых деревьев не сочли хорошим. Деревья не любят, когда их торопят. В ангарах стволы после снятия коры раскладывают по сортам, и Реми начал рассуждать на тему возможных смесей, которые могли бы нам подойти. Мы продолжили этот разговор в новехонькой лаборатории с кондиционерами в окружении бригады австралийских техников в белых халатах. Я был восхищен, это было так близко к стандартам наших парижских лабораторий и очень далеко от примитивных перегонных производств, которые я видел на Шри-Ланке. Оценивая эссенции, Реми с наслаждением вернулся к парфюмерии, которую он знает, к маркам, нишевым ароматам. Он подверг анализу эссенцию со Шри-Ланки, которую я привез, и объяснил мне, какой дозировкой составляющих он пытался ее воссоздать.

Мы нюхали десятки образцов, которые он подготовил. Различия были явными. Молодость дерева подчеркивает в эссенции молочные ноты сандала.

Для меня это было достоинством, но аромат отличался от нашего стандарта. Лучшими образцами оказались те, в которых содержалась большая часть древесных нот, два из них показались мне очень близкими к цели. Решать будут наши эксперты в Париже и Женеве. Я нюхал блоттеры, держа в руке мой кусок корня, и против его аромата устоять было невозможно. Мы снова вышли на солнце, в центр платформы, на которой огромной грудой были сложены куски белых стволов без коры. Они сушатся в течение нескольких месяцев, прежде чем их измельчат. Эта прекрасная груда напомнила мне снимок 1920-х годов, который показывал Раджа: индийские рабочие и их бригадир, все с маленькими усиками и в тюрбанах, серьезные, позировали перед грудой сандаловых поленьев, готовых к продаже. Веком позже я попросил Реми сфотографироваться со мной на фоне его сокровища, чтобы эта фотография дополнила индийский снимок. Правда, мы были в кепках и солнечных очках.

Перед отъездом из Кунунурры Реми предложил мне посадить дерево.

– Это для того, чтобы ты обязательно вернулся на него посмотреть и чтобы у тебя была возможность пройтись в тени моих плантаций, которые к этому времени вырастут. Вскоре ты увидишь.

Идея, деньги, вода и много энергии, с их помощью деревья для парфюмерии появились из земли между алмазами и крокодилами.

Когда я вернулся из Австралии, анализ образцов Реми длился в Женеве очень долго. Наконец два из них были приняты, их смесь станет нашим новым стандартом.

В Париже я решил организовать встречу Реми и Раджи, мне хотелось установить эту связь. Я рассказал им о сходстве судеб розового дерева и сандала. В XX веке срубили 200 000 тонн каждого из этих деревьев. Этого было достаточно, чтобы они практически исчезли. Кажется невероятным, что четыре тысячи лет истории между людьми и сандалом едва не были стерты менее чем за век. Раджа, производитель эссенции жасмина, всегда отказывался снова заняться дистилляцией сандала, но наши рассказы о Кунунурре его очень заинтересовали. Когда разговор вернулся к Индии, Раджа объяснил нам, что индийское правительство было вынуждено отреагировать на новую ситуацию, созданную Австралией. Законодательство, касающееся сандала, развивается, и частные плантации снова стали возможными. Дядя Раджи сможет эксплуатировать пятнадцать гектаров сандаловых деревьев, которые он обнес оградой и поставил сторожей, он больше не обязан все продавать государству. Историческая монополия, наделавшая столько бед, наконец заканчивается. Раджа верил в новый старт сандала для своей страны, прекрасно зная, что потребуется двадцать или тридцать лет, чтобы увидеть значительные результаты.

– Откровенно говоря, без появления австралийского сандала ничто бы не сдвинулось с места, это абсолютно ясно, – сказал он Реми.

История прекрасная. Через двадцать лет благодаря тысячам гектаров плантаций взрослых сандаловых деревьев Кунунурра сможет гордиться тем, что она стала мировой столицей сандала. Алмаз парфюмерии символически примет эстафету у розовых алмазов. Я дал себе обещание навестить мое дерево, когда ему будет пятнадцать лет. Это случится на закате солнца под сапфирово-розовым небом.

Лес королей. Уд из Бангладеш

В безмолвных лесах Бангладеш, прибежище тигров и кобр, я начал понимать подлинный смысл названия «дерево королей» благодаря рассказам хозяев одного дерева, его аромата и его истории. Со времен Античности и до XVI века этому дереву