я увидела, как Дикая приспосабливает завёрнутый край материи к наполовину пустой бутылке и закрепляет эту конструкцию на краю гнезда. С таким мелким дождём едва ли возможно набрать много воды, но с другой стороны, лучше бы дождю не усиливаться – кто знает, не начнёт ли при сильном ливне протекать наша крыша.

Медленно поднявшись при помощи предплечий, я выпрямилась и села. Потерев слегка замлевшую шею, прищурилась в попытке рассмотреть лицо Дикой в просвете, образовавшемся из-за отогнутой материи.

– О чём задумалась? – на тяжелом выдохе в итоге поинтересовалась я.

– Мы потеряли Бума, Парагриппа, Эффекта, Дефакто и Змеееда. Девушек в Конкуре неожиданно осталось больше, хотя изначально мужское число значительно превышало женское.

Я нахмурилась и мысленно пересчитала оставшихся: я, Дикая, Абракадабра, Нэцкэ, Яр, Вывод, Сладкий. Четверо девушек и трое парней. Как минимум одного человека из этого списка должно не стать по причине его столкновения с другим человеком из этого списка – только в таком случае остальных выпустят из этого места. Но выпустят не значит отпустят. Нас силой удерживали сначала в Паддоке, теперь силой удерживают в Конкуре. Мы можем лишь надеяться на то, что дальше нас ожидает свобода, но если подумать логически – зачем лаборантам распускать своих подопытных мышек? Над ними столько опытов было поставлено, столько времени и трудов было отдано на это безумие, что возникает логический вопрос о том, способны ли привязавшиеся к мышкам экспериментаторы навсегда отпустить своих испытуемых? Дикая наверняка тоже задумывалась об этом, она уже однажды намекала мне о таком ходе своих мыслей…

– Дефакто умер из-за всаженного в его грудь кола, – оборвала мои немые размышления Дикая. – Этот факт многое нам говорит. Во-первых, кто-то из наших общих знакомых сначала додумался, а затем сумел заточить кол, что значит, что помимо общего перечня оружия в Конкуре появились новые виды оружия. Во-вторых, кто-то из наших знакомых способен убить другого человека подобным образом.

– К примеру, я. – В ответ на это моё заявление Дикая пронзила меня резким взглядом, отражающим толику непонимания. Я решила продолжать. – Убийство человеком человека противоестественно природе, а потому всегда отвратительно, каким бы образом оно ни совершалось. Но мы сейчас говорим о конкретной способности какого-то человека заколоть другого человека, то есть убить не с большой дистанции, как это позволяют сделать лук со стрелами, а с ближней, впритык глядя в глаза жертвы… Ведь я именно заколола Змеееда.

– Он первым напал. У тебя не было выбора.

– Вот как? – я удивлённо приподняла брови. – Это твой однозначный вердикт? – она промолчала. – Ты не можешь считать меня невиновной. Змееед убит. Моей рукой.

– И?..

– Ты запуталась. Считаешь меня монстром…

– Не глупи. Я прекрасно осознаю, чтó именно ты сделала. Не мне судить Змеееда и тем более тебя.

– Тем более меня? – я удивлённо приподняла брови. – Что это значит?

– Ты спасла меня…

– Мы в расчёте.

– Я не о Чёрном Страхе. Ты вытащила меня из озера, вы с Яром откачали меня. Я знаю, кто ты.

– И кто же я?

– Ты не убийца.

– Но я…

– Ты не убьёшь из прихоти или из любого другого эгоистичного позыва. Ты защищаешься или защищаешь, поэтому порой загоняешься в страшный тупик, из которого выйти можно только напролом. Вот ты и ломаешь стену. Чтобы она не сломала тебя. Это не убийство. Это спасение. Себя, тех, кого ты защищаешь и, быть может в какой-то мере даже того, кто нападает на тебя с целью стать убийцей. Ты не позволяешь ему им стать – сама им становишься и, быть может, таким образом в итоге спасаешь его душу.

– Но что с моей душой?..

Она не сразу нашла, что ответить:

– Всё будет хорошо.

– Но ты не уверена.

– Я не знаю, что потом, там, после смерти. Просто верю.

Я сдвинула брови:

– Может быть Змееед был прав тогда, у озера в самом начале? Может быть нам и вправду стоило сразу отсеить троих? Только один был бы палачом, другие бы не замарали свои руки и души.

– Ни на секунду нет. Один не должен взваливать на свои плечи грехи всех. Каждый должен отвечать за свои грехи самостоятельно.

– Но грехов бы не было. Вернее, он был бы только у одного.

– Глупая. На всех тех, кто согласился бы совершить казнь, умыв при этом руки от её непосредственного исполнения, лежал бы такой же грех, как если бы каждый собственноручно казнил бы трёх случайных несчастных. Таким образом убийцами стали бы все.

– Получается, сейчас хотя бы у кого-то остаётся шанс не запачкаться?

В ответ Дикая лишь молча кивнула головой.

Откуда у неё такая мудрость в столь раннем возрасте? Ведь я старше, но… Нет, я точно не мудрее и даже не на одном уровне мудрости с ней.

– В Паддоке лук и стрелы мы сделали самостоятельно, нам прислали только наконечники для стрел…

– Я не знала.

– Я научила Яра делать луки. У него не было этого навыка, но он талантливый мастер, так что вскоре у нас появилось несколько добротных луков и отличные самодельные стрелы. В итоге это оружие быстро стало кормить нас лучше, чем силки, на которые в первые недели своего пребывания в Паддоке я полагалась в большей мере. Яр быстро строгал, так что вопрос с нехваткой стрел быстро решился… Он способен сделать луки и стрелы.

– Если у него под рукой будет нужный инструмент для изготовления, – уточнила я.

Дикая неоднозначно повела бровью:

– Яр неплохо стреляет. Все видели, как ловко в Тёмном лесу он отстреливал Блуждающих, пока остальные бежали к озеру. Минимум двоим он попал прямо в голову.

– Нас как раз двое, – я будто бы ухмыльнулась.

– Ты не Отмороженная, а конченная, – Дикая ответила мне тоже как будто бы ухмылкой.

На самом деле наши эмоции сейчас были совсем противоположны любым ухмылкам.

– Я знаю, сколько кому лет, – неожиданно выдала Дикая.

Я на несколько секунд подвисла, после чего спросила:

– Ты о жителях Паддока? Откуда ты можешь знать? Они ведь даже настоящих имён своих не помнят.

– У каждого из них помимо одного смутного воспоминания о прошлом сохранилась память о возрасте, хотя они и не помнят, в каких именно месяцах родились. Буму шестнадцать, Эффекту семнадцать, Парагриппу девятнадцать, Дефакто двадцать, Сладкому двадцать один, Нэцкэ двадцать два, Змеееду двадцать три, Выводу двадцать четыре, Абракадабре двадцать пять, Яру, как и тебе, двадцать семь.

Обдумывая новую информацию, я немного помолчала. Дальше мой голос прозвучал задумчиво:

– Как думаешь, почему из всех попавших в Паддок только мы с тобой с нетронутой памятью?

– Без понятия. Ты