К этому тембру голоса Петр Григорьевич испытывал слабость. После генерала Грыжина все басовитые мужики вызывали у него симпатию.

– Итак, я вас слушаю. – Врач уложился в три минуты. – Давайте знакомиться, – протянул руку Ерожин.

– Меня зовут Ильязов Ибрагим Рифатович, а ваше имя я уже успел прочитать. Слушаю вас, Петр Григорьевич.

– Я вас беспокою по делу Крапивникова. Вы, конечно, уже в курсе, что Валентина Аркадьевича убили?

– Ужасно. В поликлинике только об этом и говорят. Как я понимаю, и ваш визит на ту же тему?

– Правильно понимаете, Ибрагим Рифатович. Меня интересуют все больные, которых Крапивников направлял к вам на исследование по линии автолюбительских справок. Про двоих я уже сведения имею, это Николай Грыжин и Дмитрий Рогач. Хотелось бы познакомиться и с остальными.

– За какой срок?

– Давайте за год. – Ерожин на мгновенье задумался и добавил: – А лучше за все время работы с автолюбителями.

– Это примерно полтора года. И таких у меня набралось около полусотни. – Доктор Ильязов выдвинул средний ящик письменного стола и достал канцелярскую картонную папку с веревочными завязками. – Прошу вас, подполковник. Эти лежат у меня отдельно. Они не относятся к нашей системе СВТ, и я для них завел специальную папку.

– С вами приятно иметь дело, доктор. – подо-льстил посетитель. – Я слабо разбираюсь в медицинской терминологии. Разложите мне, пожалуйста, на две стопки совершенно здоровых и тех, у кого вы обнаружили патологию.

– А говорите, не разбираетесь… – усмехнулся рентгенолог: – Словом «патология» только медик в данном контексте воспользовался бы.

– Это я случайно, – скромно возразил сыщик.

Здоровых автолюбителей оказалось подавляющее большинство. В другой стопке Ерожин насчитал всего девять фамилий.

– Разрешите мне на два-три дня забрать эти документы. Обещаю вернуть в целости и сохранности.

– Да, уж будьте любезны вернуть, – без удовольствия разрешил врач. – Что же все-таки случилось с нашим коллегой? Его ограбили?

– Мотивы преступления нам еще предстоит выявить. Его убили, и мы пытаемся убийцу поймать. Больше я вам сегодня ничего сказать права не имею. Ведется следствие.

– Но хоть какие-то версии у вас уже есть?

– Надеюсь, что через две недели смогу поделиться более конкретной информацией. А сегодня сообщу только, что и сам ваш коллега не безгрешен.

Петр Григорьевич вернулся на службу и уселся за папку Ильязова. Сначала он выписал данные на автомобилистов, обратившихся к Крапивникову в минувший месяц. Затем – фамилии с десятка пациентов, прошедших обследование в разное время, от полутора лет до двух месяцев. Все это были люди отменного здоровья. Их набралось восемнадцать персон. Из второй стопки, куда Ибрагим Рифатович отложил больных, подполковник ограничился тремя фамилиями. Улыбку вызвала у Ерожина графа «профессия»: почти на каждом заключении рентгенолога стояло одно слово «бизнесмен». Предстояло получить сведения о каждом. Отдав список в работу, Ерожин заглянул к экспертам, но на месте никого не застал. Сотрудники обедали. Петр Григорьевич посмотрел на часы и понял, что сам проголодался. В столовой основной поток уже схлынул. Выбрав гуляш и овощной салат, Ерожин отправился с подносом к свободному столику в уголок, но был остановлен Медведенко.

– Я к вам заходил, вас не было на месте, – улыбнулся эксперт.

– И я к вам перед столовой заходил. Что-нибудь накопали?

– Кое-что есть. Но, может, вы сначала пообедаете? Я-то уже поел…

– Нет, выкладывай, Володя. – Ерожин опустил поднос на стол и приготовился слушать.

– Ваша самопишущая ручка выпущена зеленоградской фабрикой «Графит». Там принимают заказы на небольшие партии от фирм, желающих иметь на канцелярских изделиях свою символику. Две первые буквы на самописке «СК» аббревиатура «Страховай компании». «Забо» – полустертая «Забота» – название этой компании. Теперь о «пальчиках». На ручке два отпечатка. Оба вполне пригодны, но один сильнее и оставлен позже. Этот отпечаток есть в картотеке.

– Медведенко, ты Бог! С меня причитается, – обрадовался Ерожин.

– Подождите выражать восторг. Дальше еще интереснее. Пальчики принадлежат Василию Валерьяновичу Протопелину сорокового года рождения. Он был судим. А потом погиб в Грозном в дни первой чеченской кампании. В дом, где жил Протопелин, влетел наш снаряд. Его жена и дочь также погибли.

– За что судим?

– За браконьерство. Получил три года. Год отсидел и вышел по амнистии. Родом он из Барнаула. После освобождения из мест заключения в семьдесят восьмом году переехал с семьей на Северный Кавказ.

– Спасибо, Володя, обрадовал ты меня. Пока не знаю, с чем хлебать эту новость, но она увлекательная.

– Вы пока схлебайте ваш гуляш, а то совсем остынет, – усмехнулся криминалист.

Гуляш уже остыл, но Ерожин этого не заметил. Он жевал и думал о сообщении. Сопоставляя информацию эксперта с отчетом Глеба Михеева, подполковник прикидывал, что бы это могло означать. Последним самописку держал в руках Тихон Андреевич Глухов. Выходит, он сменил фамилию. По словам молодого следопыта, тело Крапивнико-ва попало на берег с воды. Умением пользоваться надувной лодкой, путать следы и тому подобным мог владеть человек с лесным опытом. По характеристике Глеба, сторож дикую природу понимал и, наверное, был способен совершить подобный трюк.

Уже одно то, что «погибший» браконьер живет под чужой фамилией, давало повод для его задержания. И Ерожин вернулся в кабинет с намерением запросить ордер на арест Василия Валерьяновича Протопелина, но задумался. Если под личиной Глухова скрывается расчетливый преступник, зачем он вручил менту самописку со своими пальчиками? Подполковник затрёбовал из архива дело Протопелина, а вместо прокуратуры связался с отделом «наружки» и попросил установить за Тихоном Андреевичем круглосуточное наблюдение.

После совещания у шефа Волков не сразу отправился в больницу к Вольновичу-старшему, как распорядился Ерожин. Сначала он посетил подъезд дома Марины Строковой. К удовольствию майора, в лифтерской сидела гражданка Коровина. С Марией Ивановной следователь общался трижды, и они встретились, как старые знакомые.

– Эта фифа тут крутилась. Я ее прекрасно помню, – без колебаний сообщила пожилая дама, разглядывая фотографии Хлебниковой.

– Вы ее видели в те же дни, что и Колесникова? – насторожился майор. Коровина на минуту задумалась.

– Пожалуй, за месяц с небольшим до того. Раньше она часто появлялась, а потом как отрезали.

– Приходила одна?

– По-разному.

– С парнями?

– Нет, пару раз была с девушкой.

– А этот молодой человек тут не появлялся? – Тимофей достал фотографию Геннадия Вольновича. Лифтерша надела очки и долго вглядывалась в фото. – Не помню. – Волков потянул снимок, но лифтерша не отпустила: – Дайте еще погляжу. Нет, не помню.