«Она же не голая», — мысленно возразил ему Артакс.

«Истории всегда немного приукрашают действительность. Ты — самый могущественный среди бессмертных. Их предводитель! Не стоит ставить под удар свое доброе имя ради таких глупостей».

Артакс посмотрел на других собирателей облаков, пришвартованных у якорных башен. Их обоих здесь было видно, в этом другой Аарон был прав. Но они представляли собой лишь два силуэта на фоне звездного неба. Никто не узнает в прыгающих дурачках бессмертного Аарона и его спутницу.

С первыми лучами солнца флот обрубит канаты. Лоцманы рассчитали, что если ветер не переменится, то через двадцать три часа они достигнут столовых гор, в которых кроются Тарконовы города. Значит, они должны прибыть туда до рассвета послезавтрашнего дня и сразу атаковать.

Артакс бросил еще один взгляд на ближайшее судно. Ну и пусть видят! Такая ночь, как сегодня, повторится не скоро!

Затем он взял Шайю за руки, подавил возмутившиеся голоса и принялся прыгать вместе с ней — так же, как она когда-то танцевала на барабане для своего отца в Кочующем городе.

И она была права, как почти всегда.

Полностью отдавшись моменту, он позабыл обо всем. Остались лишь ясная ночь и ее гулкое сердцебиение, повторявшее ритм диких прыжков.

Наконец, крепко обнявшись, они рухнули на мягкий пол. Целовались дико, страстно. Срывали одежду с тел, пытавшуюся ограничить их желание изучить тело другого, и любили друг друга так, как не любили уже очень давно.

В эту ночь Володи не пил. И в постель шлюху себе не взял, хотя для этих целей на борт взяли нескольких женщин. Он проснулся очень рано, как часто бывало в последние годы. Пустые годы… Рана в душе так и не зажила. Ни одна женщина, которую он с тех пор встречал, не могла заменить Кветцалли. Иногда он просыпался, понимая, что во сне звал ее по имени. И часто стыдился, что не испытывал такой же боли из-за утраты Вани. Приходилось признать, что узы с сыном, его собственной плотью и кровью, были далеко не так сильны, как те, которые соединяли его со жрицей из народа Цапоте.

Последние часы он провел в размышлениях о ней. И совершенно сознательно не надел доспех, подаренный ему старым Медведем. Он больше не хотел быть бессмертным. Он хотел уйти туда, где были Ваня и Кветцалли, а быть может, и Коля. А если нет такого места, то смерть хотя бы дарует ему забытье.

Сопровождаемый телохранителями в медвежьих шкурах, он спустился на летную палубу, освещенную фонарями. На востоке над горизонтом показалась первая серая полоска света. Когда Володи подошел к рядам крылатых медведей, он не услышал пронзительного свиста. Никто не встал по стойке «смирно». Володи находил церемонии, которые устраивали на кораблях Арама, Лувии и Валесии, странными. Они — братство воинов. Такие глупые игры ни к чему.

— Мужчины! — Его низкий голос заставил умолкнуть все разговоры.

Воины обернулись к нему. Они были гордыми, уверенными в себе. Наездники на медведях, лучшие из лучших.

— Сегодня исполнится моя давняя мечта. Мы наконец-то заглянем к этому проклятому ублюдку Таркону. И я готов прозакладывать свою бороду, что мы застанем его в постели со спущенными штанами. У меня к вам только одна просьба: наподдайте этому проклятому пирату под зад так, чтобы подошвы ваших кованых сапог достали до его языка, а потом позаботьтесь о том, чтобы освободить самых красивых девушек, которые наверняка будут лежать в его постели.

Мужчины заулыбались. Володи знал, что его любят. Он был таким же, как они. И не хотел быть другим. Сжег трон в своем пиршественном зале. Когда они вместе ужинали или пировали, он сидел среди своих людей. Иногда, в особенно удачные дни, ему удавалось на пару часов забыть о Кветцалли.

Бессмертный подошел к одному из ящиков с песком, расставленных у летунов. Взял пригоршню, растер его между ладонями, чтобы высушить их и чтобы тяжелое копье не выскользнуло у него из рук.

— И вот еще что, проклятые сукины вы дети. Не дайте себя убить, будь оно все неладно. Сегодня ночью будет самый великий пир, который вы когда-либо видели. И мне удалось разместить в нашем трюме две повозки эгильского красного вина, которое предназначалось для наездников бессмертного Аарона. Я был бы вам очень признателен, если бы сегодня ночью вы помогли мне уничтожить следы моей маленькой кражи. До следующего рассвета на борту не должно остаться ни единой амфоры. — Он взял копье со стенда рядом с его медведем и отсалютовал своим воинам. — Хорошей охоты, мужики!

Володи сел в седло своего крылатого медведя. Два воина помогли ему затянуть кожаные ремни, приковывавшие его к высокой спинке. Когда они закончили, он извлек из петли на поясе резную палочку. Он носил ее с собой на протяжении семи лет. Дерево потемнело. В глубоких зарубках осела грязь, из-за которой резные фигуры стали видны еще отчетливее. Он нежно поцеловал прощальный подарок любимой жрицы.

— Если боги будут ко мне благосклонны, мы скоро увидимся, — сказал бессмертный и вложил палочку обратно за пояс. Затем наклонился и хлопнул медведя по шее: — В бой, старый вонючка.

Негромко скрипнув, противоестественное создание пришло в движение. На суставах проступило масло, что было особенностью этого медведя. Длиннорукий часто предлагал дать ему другого, но Володи не соглашался. Его медведь вонял, как бочонок с нефтью, и ему это нравилось.

Тяжелым шагом медведь вышел на середину летной палубы. Володи собирался первым ринуться вниз, как поступал во время всякой атаки. Его воины знали, что он не любит, когда его обгоняют, и держались у него за спиной на почтительном расстоянии.

Вонючка постепенно начал набирать разгон. Володи всегда чувствовал неприятное покалывание в животе, когда медведь с ним на спине мчался к пропасти. Он уже больше сотни раз падал вниз, но чем чаще делал это, тем больше удивлялся, как можно выжить после подобной глупости.

Вот он уже добежал до конца летной палубы. Они стали падать. Джунгли, покрывавшие высокогорное плато под ними, представляли собой неясную черную массу. Пока что никаких расселин не было видно.

Вонючка расправил крылья. Его падение не замедлялось. Володи надеялся, что глаза у этой кучки металла получше, чем у него.

Проклятый медведь наклонился. Его массивная голова указывала на плато под ними подобно наконечнику стрелы. Они приближались слишком быстро, и Володи все еще не видел ничего, кроме деревьев. И почему он опять настоял на том, чтобы возглавить атаку? Потому что он чертов конченый идиот? Бросаться на врагов — очень почетно. Но они бросались на густые ветки.

— Вот дерь… — Его крик оборвался, когда ветка хлестнула его по лицу.

Володи поднял руки. На него посыпались ветки. Проклятого медведя было не остановить. Они изо всех сил ударились обо что-то, что спружинило под их весом. Из легких вышибло воздух. Суставы медведя заскрежетали еще страшнее обычного, крылья запутались… В чем? Путах?