– Держись же на ногах, – хрипло прошипел он.

Какое там – на ногах… мешок с дерьмом. Да еще и скользкий от дождя мешок. Хенни старалась как могла, но через несколько метров они опять были вынуждены остановиться.

– Река… в любой момент… река будет здесь, – задыхаясь, почти по слогам выговорил Винсент.

– Нет…

– В любой момент. В любой момент река будет здесь.

– Эйнар! Эйнар! Проснись же…

Хенни простонала что-то неразборчиво, и им удалось протащить бесчувственного Эйнара еще несколько метров.

Вертолет по-прежнему работает на холостом ходу. Лопасти крутятся. Шанс есть.

– Попробуем. Хенни…

– Иди же сам, Эйнар! Ты должен идти сам… Я не могу…

– Слушай! – Винсент замер.

– Нет… ничего не слышно, Винсент.

Она права. Он прислушался. Тишина. Но он ясно почувствовал: что-то изменилось. Будто внезапно повысилось атмосферное давление, воздух начал вибрировать на низких, почти неуловимых, но оттого еще более тревожных частотах.

– Эйнар… ну иди же, умоляю… Иди-и-и!!!

Возможно, Эйнар и хотел предпринять попытку идти самостоятельно, но она не увенчалась успехом. Он потерял и без того шаткое равновесие и навалился на Хенни. Лицо ее побелело, потом покраснело, она попыталась его удержать, но в конце концов оба свалились на газон. Хенни схватила его руку, целовала. Кричала что-то, целовала… звук сделался странным, как в испорченном телевизоре. Винсент несколько мгновений смотрел на них, постепенно осознавая, что стал свидетелем чувства настолько сильного, что ни он, ни Хенни, пока была с ним, ничего даже близкого не испытывали.

Повернулся и побежал к вертолету. Пригибаясь и преодолевая усиливающееся с каждым шагом сопротивление ветра от лопастей. Их сплетенные тела так и лежали под дождем, и, как ему показалось, ни он ни она не делали никаких попыток подняться с земли.

Он бросился в кабину, прибавил обороты и нажал рычаг подъема. Машина зависла в полуметре от земли.

Теперь можно подняться в воздух в любой момент.

Можно… но тогда Хенни погибнет. Если он улетит, погибнут оба, и Хенни, и Эйнар.

Краем глаза Винсент заметил какое-то движение. Глянул и не поверил своим глазам. “Вольво”! Тот самый “вольво”, с детьми. Машина остановилась у въезда. Оба, и мальчик и девочка, выскочили и побежали к дому. За ними поспешила мать. Они бегали вокруг дома, заглядывая во все углы.

Ищут котенка. Вернулись спасать котенка. И он ничего, ровным счетом ничего не может сделать, чтобы им помочь.

Последнее, что он увидел, – Хенни изо всех сил пытается сдвинуть Эйнара с места, а тот не делает никаких попыток хотя бы ползти. За шумом двигателя не слышно, но по движениям губ понятно: Хенни что-то кричит. Если ей и удалось сдвинуть нового мужа с места, то на шаг, не больше.

Я остаюсь. Пусть приходит река, я встречу реку с ней, с Хенни, решил Винсент.

Мысль показалась привлекательной. Он так бы и сделал, если бы не Эйнар. Но тут же другая мысль – что им с Эйнаром суждено захлебнуться одной и той же водой – вызвала приступ отвращения. Ну нет.

Он опять опустил машину на траву, открыл дверцу и заорал:

– Хенни!

Но она не услышала. О, Хенни… будь ты проклята…

Река. Она уже здесь. Хенни только что удалось посадить Эйнара и даже заставить открыть глаза. Тот сидел и с дурацким видом смотрел на приближающуюся смерть. И Тильда, и Хампус, и их мама тоже ее увидели. Удивление, мгновенно перешедшее в ужас. Эйнар опять повалился на бок, мать инстинктивно рванулась к машине, резко развернулась и побежала за детьми. Вот и все, что они успели, прежде чем их поглотил мутный ревущий вал.

Винсент успел подняться в воздух даже не в последнюю минуту – в последнюю секунду. Все произошло автоматически, он даже не понял как. Тело решило за него, подчиняясь древнейшему инстинкту – инстинкту самосохранения. Вертолет взмыл в серую пелену дождя и круто накренился. Подул сильный ветер – гигантский вал гнал перед собой такую же гигантскую массу воздуха. Винсент на всякий случай поднял вертолет метров на тридцать и развернул к дому Эйнара.

К этому трижды проклятому дому. И река, неумолимая река, хаос глины, топляков и унесенных наводнением кустов и деревьев, ударила в него, как таран в крепостную стену. Полетели выбитые стекла, вода подпирала и подпирала козырек крыши, пока не дала слабину одна из балок, потом другая, и крыша, еще удерживаемая какими-то уцелевшими стропилами, криво и бесформенно приподнялась над домом. Река словно проверяла строение на прочность, искала слабый пункт. Вода поднималась все выше и выше, выламывала оконные рамы и перегородки, отдирала панели, изоляцию, выкидывала мебель. Потом не выдержал и каркас, дом покосился и осел, словно встал на колени, моля пощады, – но у кого? Поздно: крыша рухнула внутрь – очевидно, сдались последние потолочные балки, и все строение превратилось в кучу строительного мусора.

Дома больше не существовало.

Винсент недвижно, словно парализованный, смотрел на последний смертный поединок ненавистного дома. Сохранится ли в памяти эта картина? Будет ли она служить ему хоть каким-то утешением? Это же вилла Эйнара, а где-то там, в мутных водоворотах, и сам Эйнар. Утешением?.. Вряд ли. Фильм, который он в будущем, возможно, и найдет в себе силы пересматривать. А скорее всего, не найдет. Потому что в захватывающем полотне всемирного потопа навсегда останется, и не просто останется, а будет расти незаживающая рана под названием Хенни. Все. Хенни больше не существует. Три предмета, будь они трижды прокляты… И ведь он сам доставил ее сюда, он же собирался лететь к Порте, а вместо Порте прилетел сюда. Где-то там, в пене и обломках, альбом с детскими фотографиями Ловисы, магнитофонная запись с рассказами деда. Дневники… зачем это все? Старые бумаги… они вовсе не нужны были ни ему, ни ей, чтобы продолжать жить.

Три предмета… Он всхлипнул. На сиденье так и остался лежать белый листок с ее записями.

Винсент поднял бумажку. Всего три слова. Три слова, написанные таким знакомым, круглым и красивым почерком.

Эйнар. Эйнар. Эйнар.

Три раза. Трижды Эйнар. И больше ничего.

Ей не было нужно ничего. Ей ничто не было дорого.

Кроме Эйнара.

У круговой развязки на Молочном мысу мертвая пробка. Хотя обычно именно здесь движение оживляется. Сразу за клумбой стоит знак 90, и редкие водители едут медленнее, как правило, даже превышают – торопятся в Буден, Сюндербюн или куда там им еще надо. Но не сегодня. Все въезды забиты, машины на холостом ходу стоят бампер к бамперу. Трудно дышать – выхлопные газы от множества автомобилей смешиваются с дождевой изморосью в отвратительную кислотную смесь.

София Пеллебру выключила двигатель – зачем добавлять отравы в и без того тяжелый воздух, если все равно стоишь на месте. Но радио оставила и не выпускала мобильник – единственное, чем можно занять руки, сидя за рулем. Покрепче сжала бедра, укрощая мочевой пузырь, – такое ощущение, будто в промежности у нее ручная граната. Расслабить ляжки – как выдернуть чеку: тут же взорвется. Да езжайте же, езжайте… сколько можно стоять!