— Нет, давай его. Я тоже хочу пересмотреть. Но в следующий раз будет «Безумный Макс». Мы его ни разу не видели, а Дед говорит, что это настоящее преступление против кинематогрфа.

— Договорились.

Иногда забавно наблюдать, как человек строит планы. Большие или маленькие, с искренней надеждой на их исполнение или самоуверенностью, какой не занимать богам, если, конечно, они существуют. Мы с Зоей не посмотрели фильм и даже не успели заказать еду. Сначала я подумал, что она разыгрывает меня, пока не понял, что дерганые движения ее тела не уловка. Я схватил жену и уложил на спину. Она закатила глаза и билась в припадке.

— Родная!

Из рта начала выходить слюна.

Я резко перевернул ее на бок, надеясь, что она не захлебнется, и сделал правильно, но сдержать ее в таком положении оказалось тяжелее, чем остановить на ходу быка. Не успел я придумать, что мне делать дальше, как приступ прошел. Зоя затихла и перестала двигаться вообще.

— Солнце…

Я наклонился. Дышит. Медленно и очень тихо, но дышит. Господи. Я схватил телефон и быстро набрал номер Павла Константиновича.

— Алло?

— У вас оставался наш адрес. Вызовите скорую, у нее случился припадок или приступ, я не знаю. Сейчас он закончился. Она дышит.

— Понял. Скорую вызываю, жду вас в больнице.

К шести часам вечера, когда на Москву уже опустились сумерки, ибо темнело с каждым днем все быстрее, мы с Зоей оказались в больнице. На тот момент, когда она вновь оказалась на больничной койке, в сознание жена так и не пришла. Не пришла в себя она и к полуночи, даже после подключения аппаратов, стабилизирующих дыхание и подачу кислорода в организм. Датчики показывали, что все в порядке. Пульс был стабильный.

Я снова сидел рядом, на том же стульчике, что и в прошлый раз. Ее лицо было белее мела. Врач, который носил очки, короткую щетину и был чуть повыше меня, стоял рядом.

— Что с ней, доктор? — спросил я тихо.

— Не знаю. Ей нужно будет снова сдать анализы, сделать флюрку и остальное.

— А если мы не выявим проблему?

— У всего есть свой исход и у всего есть свой исток. Должна быть проблема. Такое просто так случатся не может.

— Возможно, у нее появилась эпилепсия?

Доктор покачал головой.

— Сомневаюсь. А у нее были родственники с ней?

— Нет.

Наступила тишина.

— Вы можете лечь на соседнюю постель, если хотите. В коридоре дежурит сестра.

— Думаю, я не усну сегодня.

— Понимаю. Но, все-таки, попробуйте. Отсутствие сна ни к чему хорошему не приводит. Спокойной ночи.

— Спокойной.

***

Зоя пришла в себя ближе к вечеру завтрашнего дня, проведя без сознания почти сутки. Сначала ее накормили, напоили и дали отдохнуть. С едой ее состояние улучшилось достаточно быстро — к лицу вернулся здоровый цвет, довольно скоро она смогла ясно, четко говорить и даже смеяться. Анализы сдала через два дня. Ничего дурного они не показали. Это значило, что больше держать ее в больнице врачи не могли. Перед выпиской Павел Константинович подошел ко мне и отвел на пять минут в сторону.

— Случай с вашей женой ставит врачей в тупик, — сказал он прямо. — Однако современная медициная, несмотря на то, что с каждым годом развивается все сильнее, не может дать ответы на все вопросы. Человеческое тело, как и космос, или океан, хоть и изучено, но очень мало. Главную загадку составляет мозг. Он обследован лишь на девяносто пять процентов.

— Что вы хотите сказать?

— Когда я учился на врача, некоторое время практиковался и стажировался в странах Альянса. В общем-то в Чехии и Австрии, но довелось побывать и в Японии. Там я услышал лекцию от одного японского доктора, какого-то кандидата наук, что во время Второй мировой войны немцы во время пыток создали препарат, блокирующий определенную часть мозга. Эта часть отвечает за работу других органов, в том числе и легких. Если заблокирован мозг…

— Не работают и легкие, а значит, она не может дышать…

— Верно.

— Что мне делать, доктор? И где она могла заразится?

Врач покачал головой.

— Это лишь история того доктора, Константин. Неизвестно, правда ли был разработан такой препарат, но, насколько мне известно, в древней японской медицине, в частности у буддистов, есть ответы и на вопросы того, можно ли снять блокировку с мозга. Другое дело, что добраться сейчас до Японии, получить туда визу и остальное…

— Стоит дороже, чем купить особняк в НРГ, — на выдохе закончил я.

— Верно. Что касательно того, где она могла заразиться, если мое предположение, а это лишь мое предположение — верно, я не знаю. В любом случае, двери нашей больницы всегда для вас открыты. Поищите информацию об этом в интернете. Думаю, должно что-то быть.

— Спасибо, доктор.

— Всего доброго, Константин. Удачи вам в поисках.

Глава 10. Добро пожаловать в Италию

…потому получается, что каждый, рожденный в государстве, обязан ему верой и правдой. Однако вера и правда не даются стране просто так — это работает только в обе стороны. Если государство не заботится о человеке, с чего бы ему заботится о государстве?

Отец Тимофей, священник одной из церквей в Молодечно

Я смотрел, как медленно двигались облака над Сицилией. Впрочем, в действительности они двигались отнюдь не медленно: стоило лишь вперить в них взгляд, как можно было заметить, что они несутся гораздо быстрее, чем могло показаться сначала. Они были иссиня-темного цвета, закат не так давно сгорел, и небо на том участке выглядело как аккуратное, но неустанно гаснущее пламя. Такие закаты, закаты поздней весны и начального лета, на войне казались чем-то абсолютно печальным и красивым — однако, откиньте меня лет на десять назад, во времена, когда я был еще ребенком, и этот закат приносил бы совсем иные эмоции. Он являлся бы самым прекрасным явлением, какое только можно наблюдать в этой жизни. Впрочем, это, пожалуй, было вполне логично.

Вспомнив, что мы находимся на вражеской территории, я отошел от окна и повернулся к своим. Все были здесь: Ветрогон, Хорнет, Петрович, Рокки, Вереск. Была здесь и Альва, девушка, вытащившая нас из плена в Норвегии. Сейчас она сидела, поджав под себя ноги и что-то рисовала в маленьком блокноте. На некоторое мгновение я задумался, подумав, какая странная штука жизнь. Вот Альва вытащила нас из подземелья, возможно, в корне изменив наши судьбы, а ее было так мало в этой истории, что я даже не помню, вспоминал ли хоть раз