— Не говори глупостей. Порез не такой уж глубокий.

— Дело не в порезе.

— Бьянка, ты...

Все потемнело, как мне показалось, на какую-то секунду. Но,открыв глаза, я поняла, что лежу на полу, на резиновом коврике. Спина болела.Видимо, я сильно ушиблась, когда падала.

— Ты в порядке? — спросила официантка.

Она прижимала к моей порезанной руке посудное полотенце.Вокруг собрались еще несколько официантов и поваров, забыв про столики, — нукак же, такая драма!

— Не знаю.

— Но ведь ты не собираешься тут блевать? — возмущенновоскликнул Реджи. Я покачала головой, и он спросил: — Заявишь о травме на рабочемместе и заставишь нас заполнять бумаги?

Я вздохнула:

— Мне просто нужно уйти домой.

Реджи плотно сжал губы, но думаю, он испугался, что я подамиск в суд. Он меня отпустил.

Головокружение не проходило, пока я стояла на автобуснойостановке и пока ехала домой. Несколько жалких однодолларовых бумажек,полученных в качестве чаевых, смялись в кармане. Не чувствуй я себя настолькоужасно, мысль о завтрашнем возвращении в «Гамбургер-Родео» показалась бы мненевыносимой.

Но пока я пыталась крепиться и ни о чем не думать.

Я старалась не вспоминать о том, что чувствовала себя точнотак же, когда мы с Лукасом расчищали обвалившийся туннель Черного Креста, да ипосле несколько раз. И о том, что в последнее время жажда крови, становившаясявсе острее и острее с того дня, как я впервые укусила Лукаса, внезапно почтипропала.

«Не выдумывай, — убеждала я себя. — Ты не беременна». Мыпредохранялись, и потом, все это началось еще до того, как мы с Лукасом впервый раз занялись любовью. Нет, я боялась вовсе не беременности.

И все же я знала, что со мной что-то происходит. Измененияначались.

— Это не смешно, — повторила я в четвертый раз, но и сама несумела удержаться от улыбки.

— Знаю, что не смешно. Нам нужны деньги. — Лукас как-тоумудрялся сохранять серьезное выражение лица, произнося это.— А«Гамбургер-Родео» — это место, где мало кто в состоянии продержаться дольшечетырех дней.

— Заткнись! — Я сильно хлопнула его по плечу, и мырасхохотались.

Конечно, довольно позорно уронить поднос, заставленныйстаканами с водой, на виду всего ресторана, зато Реджи был мокрый с головы допят. А я потеряла работу, продержавшись всего два дня после истории собмороком. Я ужасно расстроилась бы, не будь это так уморительно.

Лукас сдирал целлофан с двух пицц, чтобы разогреть их вмикроволновке. В основном пиццами мы и питались. Хотя сейчас мы могли покупатьлюбую еду, а не придерживаться скудного рациона, как в Черном Кресте, денег унас было не так уж и много, да и готовить мы не умели. Впрочем, меня это маловолновало. Я почти потеряла аппетит.

— Как прошел твой день? — спросила я.

Лукас мало рассказывал про свою работу в гараже, затоприходил домой, насквозь провоняв бензином. Впрочем, меня это не напрягало.Первым делом он всегда принимал душ и возвращался из ванной разгоряченный ивлажный, а пахло от него просто классно.

— Как всегда, — коротко ответил он. — Слушай, не переживайты больше из-за этой своей закусочной, ладно? Найдешь что-нибудь поприличнее.Зайди в книжные магазины, попытай счастья там. Ты же всегда любила читать.

— Отличная идея. — Что я предпочла бы продавать: Джейн Остинили бекон по-ковбойски? По-моему, ответ очевиден.

Я с радостью обдумывала эту перспективу, продолжая накрыватьна стол, наклонилась, чтобы вынуть из корзинки стаканы, и тут у меня сновазакружилась голова.

Все вокруг стало серым, перед глазами заплясали мушки, менязазнобило. Я схватилась за стенку, пытаясь прийти в себя.

— Что с тобой? — Лукас встревоженно обернулся ко мне.

Я слабо улыбнулась:

— Все в порядке, просто слишком резко наклонилась.

Кажется, он не очень-то мне поверил, но тут звякнуламикроволновка, и он отвернулся, чтобы вытащить наш обед.

Уже не в первый раз я подумала, что, наверное, нужнорассказать Лукасу о приступах слабости, то и дело меня охватывающих. Я не говорилаему даже и том, что упала в обморок на работе. Но сказать Лукасу — значитпризнать, что происходит что-то нехорошее, по-настоящему нехорошее, а к этому япока была не готова.

Мы сели обедать, разделив между собой газету, которую Лукаспринес из гаража. От нее немножко пахло машинным маслом, так же как от Лукаса,когда он возвращался домой. Как ни странно, теперь этот лапах казался мнесексуальным. Я взяла страницы с объявлениями (вдруг есть какие-то вакансии вкнижных магазинах?), первую страницу и раздел развлечений. Лукас забралспортивные страницы, но начинал он всегда не с них, а с местных новостей,причем прочитывал их очень тщательно, обращая пристальное внимание на каждуюзаметку. Я думала, он хочет узнать как можно больше о новом городе, но ошибалась.

Лукас неожиданно выпрямился и подвинул страницу ко мне.

— Посмотри-ка на это.

Я посмотрела. В районе Дампстер найдена мертвая женщина.

— Печально.

— Читай дальше.

Непонятно. Что, дальше станет менее печально? И тут глазамои широко распахнулись.

Источник утверждал, что горло женщины было перерезано. Ноотсутствие крови на месте преступления заставило полицию заключить, что ееубили не здесь, а просто выбросили труп в этом переулке. Тех, кто виделподозрительного человека или транспортное средство

в том районе в период с десяти вечера до шести утра, просятсообщить в полицию.

— Вампир, — прошептала я пересохшими губами.

— Вампир, который дал нам понять, где он охотится, — мрачнопроизнес Лукас. — То есть вампир, совершивший большую ошибку.

— Ты же не собираешься выслеживать этого вампира?

— Он убивает людей.

— Но что ты думаешь делать? Просто убить его первым?

Лукас сидел неподвижно.

— Я делал это и раньше. И ты об этом знаешь.

Он убил вампира, чтобы спасти Ракель, когда учился вакадемии «Вечная ночь». И хотя я понимала, что у него в самом деле не быловыбора и что Ракель могла погибнуть, от мысли, что мы будем выслеживать вампираи хладнокровно его убьем, меня затошнило.

— Наверняка есть другой способ.

— Нет. — Лукас отодвинулся от стола, воодушевленныйпредстоящей охотой. — Сомневаюсь, что существуют тюрьмы для вампиров иличто-нибудь в этом роде. — Он помолчал. — Или существуют?