Эльга села на место, и Рыцек опустил руку.

– Да. Мастер Изори вместе с десятью воинами отправился в обход, а мы должны были гнать сумасшедшего мастера прямо на него. Мы и гнали. Нас было около сотни, два кемера, то есть четыре мастера, воины и ученики. За какой-то деревушкой, в холмах, они дали нам последний бой. У них были сильные бойцы, и мы потеряли около двух дюжин…

– Ты убивал? – спросила Эльга.

Рыцек кивнул.

– Это то, чему учат. То, что показывал в Подонье мастер Изори, – больше забава, баловство, рассчитанное на мальчишек. Мастерство – другое, и победа часто означает смерть врага. Только сумасшедший мастер все равно ускользнул от нас. Мы встали там лагерем, надеясь, что мастер Изори поймает его. Но ни он и никто из ушедших с ним воинов не вернулись ни ночью, ни на следующее утро. Мы пошли искать и нашли их.

– Мертвых? – спросила Унисса.

– Мертвых.

– И мастера боя Изори?

– Да. – Рыцек положил кусок пирога обратно на блюдо. – Они просто лежали в низинке, будто их всех поразила молния. Только никаких ран и опаленной кожи не было. Просто…

Он судорожно втянул воздух через ноздри.

Эльга вдруг увидела его совсем взрослым, пережившим невыразимо больше, чем она, огрубевшим, суровым мальчишкой, внутри которого кипела боль потери. Клен, одуванчик, луковые перья. Не надо было даже лиственного зрения.

Клен, одуванчик…

Я вижу его и так, с удивлением обнаружила Эльга. Вижу всего. Первый слой. Второй слой. Вяз и дуб. И немножко яблони. Потом – клен…

Это потому, что я его люблю?

Она посмотрела на Рыцека, который допил молоко и поднялся, кутаясь в безрукавку.

– Я, наверное, пойду, – сказал он.

– Куда? – спросили одновременно и Эльга, и Унисса.

– К своим.

– Думаю, это может подождать до завтра, – мягко сказала мастер. – Сколько ты спал в последние дни?

– Не знаю, – глухо ответил Рыцек. – Мало.

– Эльга тебе сейчас постелет, – сказала Унисса.

– Да, мастер Мару!

Эльга взлетела по лестнице на второй этаж. Соседняя комнатка. Где простыня? Где одеяло? Ага! Вот! Рыцек, брысь! Это для другого Рыцека. Ты-то что здесь себе нашел? Раскрыть окошко, вытряхнуть пыль. Мышей нет? Нет.

Она чихнула, перевернула хрустящий соломой тюфяк, заправила простыню. Ой! – поймала себя на том, что сидит и гладит-разглаживает складки. Что в голове? Листья шуршат. Ветер играет. Дурочка, о чем думаешь?

А ни о чем!

– Все готово! – Эльга, чуть ли не задыхаясь, через две, через три ступеньки спустилась вниз.

Рыцек стоял у стены с букетами. Сначала у мудрой лошади с сиреневыми глазами, потом, сделав шаг, у жадного ворона с черными ольховыми перьями.

– Это твое? – спросил он, повернув голову. – Твое мастерство?

– Да.

Эльга подошла ближе. Каким-то образом она чувствовала, как в Рыцеке листом папоротника прорастает восхищенное удивление, как недавнее жуткое прошлое слегка разжимает хватку на его сердце и сквозь него неуверенно – медуницей, репейником – пробивается детский восторг.

– Я еще плохо умею, – сказала Эльга.

– Они как живые, – выдохнул Рыцек и, наклонившись, прошептал: – Лошадь слева мне сказала, что все пройдет.

– Это пожившая лошадь.

– Умная?

– Еще бы!

– А ворон?

– Ворон старше. Он тебе тоже что-то говорит?

– Ничего, – сказал Рыцек. – Ждет момента, чтобы клюнуть.

Эльга фыркнула.

– Это только так кажется.

Она оглянулась на мастера, но Униссы за марбеттой не оказалось.

– У тебя хорошие портреты получаются, – сказал Рыцек, разглядывая многочисленных котят на букетах под потолком.

– Учусь.

– И все – из листьев?

– Да.

– Не понимаю, как это возможно.

– Ну, это не просто, – сказала Эльга, набивая себе цену. – Зато у меня окорок купили. И два пирога!

– Ты печешь? – удивился Рыцек.

– Нет, в букетах!

– Из листьев? – уточнил непонятливый Рыцек.

– Да.

– Ёрпыль-гон! Окорок из листьев и два пирога из листьев?

Эльга кивнула.

– Я думаю, что для аппетита.

Рыцек расхохотался.

– Не переплатили?

– Нет!

Эльга обидчиво отвернулась.

– Прости. – Рыцек коснулся ее плеча. – Я, наверное, чего-то не понимаю. Это же про листья, да? Не про настоящие…

– Ты – дурак! – выкрикнула Эльга.

Рыцек вздохнул.

– То же самое мне говорил мастер Изори.

– И правильно!

– Не злись, – виновато сказал Рыцек и скуляще зевнул. – Я просто ничего не соображаю. Я даже не знаю, что со мной будет дальше.

– Пойдем!

Эльга взяла Рыцека за руку и повела его наверх, в комнату с приготовленной постелью. По пути он несколько раз запнулся.

– Прости.

Улыбка его сделалась совсем мягкой, сонной.

– Ложись.

– Сюда?

Он плюхнулся на тюфяк, через голову снимая поддевку вместе с безрукавкой.

– Укройся. – Эльга набросила на него лоскутное одеяло.

Рыцек натянул его до подбородка, повернулся на бок и, по-детски сворачиваясь калачиком, поджал ноги.

– Долгой жизни, – сказал он уже с закрытыми глазами.

– Добрых снов.

Рыцек заснул сразу же. Эльга посидела на стуле рядом, разглядывая его усталое лицо, царапины и шрам, и вздрогнула, когда внизу нарочито громко хлопнула дверь. Она тихо вышла из комнаты и спустилась вниз.

Мастер на пороге встряхивала полушубок. Рядом с ней вился кот, облизываясь на завернутую в тряпицу и перевязанную тесьмой куриную тушку.

– Как Рыцек? – спросила Унисса.

– Спит.

– Ну и хорошо.

Мастер отнесла курицу на кухню. Эльга принялась убирать со стола – кружки в миски, миски на блюдо. Крошек почти не было – Рыцек все подобрал.

В кухонной печи потрескивали поленья. В чугунке бурлила вода. Унисса разделывала курицу, награждая четвероногого Рыцека требухой.

Эльга составила грязную посуду к наполненной водой кадке.

– Рыцек – неплохой парень, – сказала Унисса. – Но у вас ничего не получится.