– Госпожа…

– Я не отказываюсь и от других своих слов, мой друг, – мягко проговорила Амахисат. – Однажды ты займёшь достойное тебя место рядом с моим названным братом, а потом и рядом с моим сыном. Верность будет вознаграждена. Всё, о чём я прошу тебя теперь, это выждать. Род Мерха сломлен потерями и горем, но только не род Эрхенны. Не так ли?

Не находя слов, военачальник, поднялся и глубоко поклонился ей. До прихода сюда он явно и не надеялся на лучший исход.

– Мы служим тебе и будущему Владыке до последнего вздоха.

– Хорошо… А теперь расскажи мне, что случилось с Каэбом. И что произошло в вашей фамильной гробнице…

То, что она знала от своих осведомителей, в рассказе Шепсеса обрело новые детали и оттенки.

* * *

Лодка взреза́ла тёмное зеркало вод почти бесшумно. Завороженно Анирет вглядывалась в звёздное покрывало Аусетаар – бездну неба, отражённую в Великой Реке единым небесным потоком. Тонкая серебряная лодочка луны уже поднялась над горизонтом. Колыхались, перешёптываясь, заросли бумажного тростника.

Эта ночь казалась царевне бесконечно знакомой, точно так уже было, точно она знала, что должно произойти в следующий миг. Отец, сидевший на носу лодки, обернулся к ней и ободряюще улыбнулся. За его спиной вдалеке возвышались светлые громады пирамид Планарных Святилищ, ориентированных на три звезды Пояса Ануи, которые сейчас сияли особенно ярко среди других драгоценностей Богини. И от этого зрелища у Анирет захватило дыхание – величие живого Владыки и величие древних творений их народа на фоне искрящейся бесконечности ночного неба.

Лодка причалила к берегу на окраинах Апет-Сут, к лестнице небольшого старинного храма, от которого тропа для ритуальных процессий вела к Планарным Святилищам. Вода уже почти вернулась к привычному уровню, но Анирет хорошо помнила, как Великая Река ласкала нижние ступени, затопив часть из них. В тот день они с Ренэфом сопровождали дядю в торжественной процессии и в этом храме встречали царскую ладью.

Один из Ануират первым прыгнул на берег, убедился, что вокруг безопасно и подал знак остальным. Секенэф сошёл с лодки, протянул руку Анирет, и она вложила свою ладонь в его – не потому, что нуждалась в помощи. Просто хотелось ощутить его тепло и Силу, надёжность его присутствия в этом древнем месте, почитаемом их предками на протяжении многих веков. Вместе они поднялись по ступеням, остановились в галерее, которая сейчас была совершенно пуста. Не горели факелы и светильники – только серебристый свет ладьи Аусетаар лился меж колонн внутрь, отражённый плескавшимися внизу водами. Живые Клинки скрылись, давая Императору и его дочери уединение, но Анирет знала, что они где-то здесь, незримо охраняют.

Секенэф прошептал слова благословений предкам, коротко коснулся ладонью груди. Царевна повторила его жест с благоговением, чувствуя тени присутствия своих предшественников, и лишь догадываясь, что сегодня ждало её. Император вернулся к лестнице, сел на верхней ступени и поманил её к себе. Тени колонн и лунный свет обрисовывали его образ, живой и вместе с тем непостижимый. Помедлив, Анирет села рядом. Перед ней несла воды Великая Река, дорога жизни Таур-Дуат. А за спиной она чувствовала дремлющую мощь Святилищ, соединяющих небо и землю и сами Планы Бытия.

– Эти три – не единственные на нашей земле, – глубокий голос Секенэфа гармонично влился в ночь. – Планарные Святилища предков… На стенах некоторых из них запечатлены слова древних мудрецов, чей разум и дух путешествовал сквозь пространства. Когда-то наш народ верил, что умирая, Владыка возносится к звёздам. Что наши предки по-прежнему хранят нас оттуда, – он кивнул на раскинувшееся над ними звёздное небо. – Гробницы Владык, при которых были возведены те или иные Святилища, запечатаны у подножия – чтобы охранять эту мудрость и эти врата. А в народе пирамиды называли ещё «лестницей в небо», по которой Император поднимается, чтобы воссоединиться с Ваэссиром, – Владыка усмехнулся, качая головой. – Мне нравились эти легенды… хотя я всегда знал, что не стану звездой на небосклоне. Ваэссир живёт не в далёких звёздах, нет. Он здесь, в своей земле, в крови и Силе своих потомков. Мы действительно никогда не одни… и вместе с тем порой бесконечно одиноки. Эмхет, «Тот, кто над всем»… Созерцая течение всех этих жизней, вверенных твоим рукам, защищая их, ты стоишь на той недостижимой вершине, где никто не может помочь тебе, кроме твоего духа и самих Богов.

Анирет посмотрела на его руку, лежавшую рядом на тёплой ступени, и накрыла своей ладонью. Её поддержку он чувствовал и так, без слов – она знала это.

– Почти год минул с тех пор, как я передал тебе формулу призыва Силы Ваэссира в тело. Ты помнишь это, – его глаза мистически сверкнули, как глаза статуй их предка в столичном храме.

Конечно же, разве она могла забыть!

– Я обещал, что научу тебя, как открыть всю силу твоей крови. Сегодня я покажу тебе, что значит быть Владыкой Обеих Земель, её бьющимся сердцем.

«Вы ещё не раз поговорите об этом с твоим отцом. Он покажет тебе лучше, чем могу я… и всё же…»

Анирет вспомнила слова дяди, вспомнила, как он слил своё восприятие с её, давая ей ощутить его жизнь. Она вбирала дыхание его грудью, чувствовала стук его сердца и ток его крови, ветер на его лице, свою руку под его ладонью и все мельчайшие аспекты, что составляли его жизнь в те минуты.

Царевна почувствовала, что вместе с прежней неуверенностью ушёл и страх, и поняла, почему ей казалось, что она уже проживала эту ночь. Так она чувствовала себя в том сне, где была одновременно и собой, и Владычицей, уже постигшей таинство, которое теперь только хотел открыть ей Секенэф Эмхет.

«…На твоей стороне память твоей души и твоих предков. Ты не учишься наносить знаки на чистую гладко отшлифованную плиту. Священные символы должны проступить на поверхности, но они уже начертаны там…»

– Я готова, отец.

Но к тому, что открылось перед ней, невозможно было быть готовым.

Не было ни гимнов, ни ритуальных жестов – Секенэф просто кивнул, повернул руку под её пальцами так, что их ладони соединились. Мгновение – она ещё слышала, как ласкали ступени воды Великой Реки, отражавшие звёздное небо. Слышала своё дыхание и нарастающий рокот своей крови, похожий на далёкий бой тамтамов.

А потом знакомый мир раскололся на тысячи голосов – крик, шёпот, смех, песнь и плач, редкие фразы, которые едва можно было выхватить в общем потоке. Молитвы и радость, проклятия и скорбь, надежды и отчаяние. Течение привычной каждодневной