Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он качает головой, будто увидел достаточно.
– Я оставлю вас наедине, – говорит Баз, проскальзывая мимо нас за дверь.
Даже не хочу думать, как он использует это против нас, но прямо сейчас Пенни рыдает у меня на плече.
– Эй, – говорю я, поглаживая ее по спине. Я не слишком люблю обниматься, и она знает это, но, видимо, сейчас ей все равно. – Эй, что случилось?
Пенелопа отстраняется и вытирает нос о рукав. Она по-прежнему в пальто.
– Моя мама… – Лицо Пенни перекосилось, и она снова вытирает нос о рукав.
– С ней все в порядке?
– Она не ранена, никто не ранен. Но она сказала мне, что вчера приходил Примал. – Пенни тараторит слишком быстро и все еще плачет. – Он пришел по приказу Мага с двумя другими Помощниками, они хотели обыскать наш дом.
– Что? Зачем?
– Их послал Маг. Примал сказал, что это стандартный обыск на наличие запрещенной магии, но мама ответила, что не существует такого понятия, как «стандартный обыск», и утопиться ей в Болоте, если она позволит Магу обращаться с собой как с врагом народа. А потом Примал сказал, что это не просьба. А мама ответила, чтобы они возвращались с ордером от Ковена… – Пенни вся дрожит. – А Прим сказал, что мы на войне, а Маг – это Маг, и разве маме есть что прятать? А мама сказала, разве в этом дело? Дело в гражданских правах и свободах и том, что ее двадцатилетний сын заявляется домой, как Рольф в фильме «Звуки музыки». Уверена, Примал чувствовал себя униженно и вел себя не свойственным ему образом – а может, просто нахальнее, чем обычно, – потому что сказал, что вернется и что лучше маме хорошенько подумать. А мама сказала, что он может вернуться, но как нацист, как фашист, а не ее сын.
Голос Пенни снова переходит на плач, и она закрывает лицо руками, случайно ударяя меня локтем в подбородок.
Я откидываю голову назад и кладу руки Пенни на плечи:
– Послушай, я уверен, это событие из ряда вон. Мы поговорим с Магом.
Она отстраняется от меня:
– Саймон, нет! Нельзя говорить с ним об этом.
– Пен, это же Маг. Он не навредит твоей семье. Он же знает, что ты хорошая.
Она качает головой:
– Саймон, мама взяла с меня обещание ничего тебе не рассказывать.
– Никаких секретов! – возмущенно говорю я. – У нас есть уговор.
– Знаю! Поэтому я здесь, но ты не можешь рассказывать об этом Магу. Мама напугана, а она никогда ничего не боится.
– Почему она просто не позволила им обыскать дом?
– А что, она обязана?
– Если Маг так поступает, у него есть на то причина. Он не устраивает гонения на ровном месте. У него нет на это времени.
– Но… вдруг они бы что-нибудь нашли?
– В вашем доме? Нет, вряд ли.
– А может, и да, – говорит Пенни. – Ты же знаешь мою маму. «Информация должна быть свободной». «Не существует такого понятия, как „инакомыслие“». Наша библиотека размером почти с уотфордскую, и подборка там лучше. Если бы ты захотел, то смог бы найти там что-нибудь опасное.
– Но Маг же не собирается навредить твоей семье!
– Саймон, а кому тогда он собирается навредить?
– Тем, кто хочет навредить нам! – говорю я, переходя на крик. – Тем, кто хочет навредить мне!
Пенни скрещивает руки на груди и смотрит на меня. Ее рыдания почти стихли.
– Маг не идеален. Не всегда же он прав.
– Как и остальные. Но мы должны доверять ему. Он старается изо всех сил.
Как только я произношу это, мой желудок сжимается от угрызений совести. Следовало рассказать Магу о призраке. Следовало рассказать Пенни. Следовало рассказать им обоим, прежде чем говорить Базу. Возможно, я работаю на врага.
– Мне нужно все обдумать, – говорит Пенни. – Это не мой секрет, чтобы его разглашать, и не твой!
– Хорошо, – соглашаюсь я.
– Хорошо. – По ее щеке скатывается еще пара слезинок, и Пенни снова трясет головой. – Мне пора идти. Не могу поверить, что Баз еще не вернулся вместе со смотрителем. Возможно, сочли, что он лжет…
– Вряд ли он решил сдать тебя.
– Конечно решил. – Пенелопа фыркает. – Но мне плевать. Есть заботы поважнее.
– Задержись ненадолго, – говорю я.
Если она останется, я расскажу ей про маму База.
– Нет. Мы можем поговорить обо всем завтра. Мне просто хотелось рассказать тебе, что случилось.
– С твоей семьей все будет хорошо, – говорю я. – Тебе не нужно волноваться. Обещаю.
Пенелопа скептически смотрит на меня, и я ожидаю упреков насчет того, что мои слова лишь пустой звук. Но она кивает и говорит:
– Увидимся за завтраком.
Баз
Можно было догадаться, что Банс решится на такое.
Не думал, что кому-то удастся обойти гендерные преграды нашего общежития. Но Банс где угодно найдет лазейку. Она дьявольски хитрая.
Но мне, если честно, все равно.
Я спускаюсь в Катакомбы и бездумно охочусь. А еще внизу находится гробница моей матери. Не хочется думать, что она наблюдает за мной. Могут ли души видеть сквозь Завесу? Знает ли она, что я стал одним из них?
Иногда я размышляю, что случилось бы, будь она жива.
Я единственный из детской комнаты, кто в тот день прошел Обращение. Скорее всего, вампиры забрали бы меня с собой, не помешай им моя мать.
Отец приехал, как только обо всем узнал. Они с Фионой сделали все возможное, пытаясь исцелить меня, но они понимали, что я изменился. Что рано или поздно жажда крови даст о себе знать.
И они…
Стали вести себя так, будто ничего не произошло. Кроули, им повезло, что я не принялся за людей, когда достиг переходного периода. Но отец вряд ли заикнулся бы об этом, даже застукай он, как я высасываю кровь из горничной. «Бэзил, переоденься к ужину во что-нибудь чистое. Ты огорчишь свою мачеху».
Он бы предпочел застукать меня за раздеванием горничной… Очевидно, его больше разочаровала моя нетрадиционная ориентация, чем принадлежность к нежити.
Отец никогда не упоминает, что я вампир, за исключением моей воспламеняемости, и я знаю, что он никогда не захочет отделаться от меня из-за этого.
Но мать?
Она бы убила меня.
Она бы приняла то, кем я стал, и сделала необходимое.
Мать ни за что не потерпела бы вампира в Уотфорде.
Их там никогда и не было.
Мой путь заканчивается возле двери в ее гробницу. У памятного камня, вмурованного в стену.
Мама была самой молодой руководительницей Уотфорда и одной из трех директоров, кто погиб, защищая школу. Она покоится здесь, на почетном месте, у основания школы.