– Пенелопа ничего об этом не знает.

– Она не знает о Госте?

– Нет.

– Почему? Я думал, ты ей все рассказываешь.

– Просто… мне казалось, это касается только тебя.

– Это и так касается только меня, – говорит Баз.

– Вот. Поэтому я и не сказал ей. Так с чего начнем?

На его лице появляется хмурое выражение.

– Я думал, Банс скажет нам, с чего начать.

– Давай начнем с того, что знаем.

Пенелопа обычно начинает с этого.

– Хорошо.

Баз заметно нервничает. Он стучит кусочком мела по ноге, оставляя на штанине белые пятна. «Никодемус», – пишет он на доске аккуратным почерком с наклоном.

– Этого мы не знаем, – говорю я. – Если, конечно, у тебя не появилось идей.

– Нет. – Он качает головой. – Я никогда о нем не слышал. Во время обеда я бегло просмотрел информацию в библиотеке, но вряд ли я что могу найти в «Детском саду рифм».

Большинство магических книг убрали из уотфордской библиотеки. Маг хочет, чтобы мы сосредоточились на книгах нормалов и лучше знали их язык.

До реформ Мага в Уотфорде ревностно преподавали традиционные заклинания в ущерб более новым, которые работали лучше. Выдвигались проекты популяризации викторианской культуры и книг среди нормалов, чтобы вдохнуть новую жизнь в старые заклинания.

– Язык имеет свойство развиваться, – говорит Маг. – То же должны делать и мы.

Баз снова смотрит на доску. Сейчас волосы у него сухие и свободно падают на лицо. Он заводит прядь за ухо, потом пишет на доске дату: «12 августа 2002 года».

Хочу спросить, что случилось в тот день, но потом понимаю.

– Тебе было всего пять лет, – говорю я. – Ты что-нибудь помнишь?

Он смотрит на меня, потом снова на доску:

– Немного.

Баз

Немного. Я не помню, как начался день или каких-то обыденных вещей.

Помню кое-что из того, что происходило за тот год: поездку в зоопарк; как отец сбрил усы, а я не узнал его.

Помню, как оставался в детской, но только в общих чертах.

Каждый день нам давали добавки для улучшения пищеварения и молоко. А еще помню фреску кролика на потолке. И маленькую девочку, укусившую меня. Помню, что там были паровозики и мне нравился зеленый. Что там находились малыши и, когда кто-то из них плакал, няня позволяла мне стоять у люльки и говорить: «Все хорошо, крошка, у тебя все будет в порядке». Так говорила мне мама, когда я плакал.

Кажется, нас там было не слишком много. Лишь дети преподавателей. Две комнаты. Но я оставался с малышами.

Не помню в деталях, как пошел туда двенадцатого августа. Зато помню, как в комнату ворвались вампиры.

Вампиры, то есть мы, необычайно сильны, когда отправляемся на охоту. Крепкая дубовая дверь с вырезанными на ней зайчиками и барсуками не станет преградой для группы таких, как я.

Не могу сказать точно, сколько вампиров напало в тот день на детскую. Казалось, их были десятки, но, может, это не так, потому что из всех детей укусили только меня. Помню, один вампир, мужчина, подхватил меня, как щенка, за шкирку. Майка на секунду врезалась мне в горло, лишая возможности дышать.

Насколько я помню, мама появилась следом за ними, практически сразу же. Сперва я слышал, как она выкрикивает заклинания, только потом увидел ее. Синее пламя, а за ним – ее лицо.

Мама могла вызывать огонь с полуслова. Она могла насылать его часами, не уставая.

Она пускала потоки огня над головами детей: пламя объяло всю комнату.

Помню, как люди ползали на четвереньках. Помню, как один вампир загорелся, словно римская свеча. Помню выражение на лице матери, когда она увидела меня: в ее глазах вспыхнуло отчаяние, когда державший меня мужчина вонзил клыки в мою шею.

А потом боль.

И пустота…

Наверное, я отключился.

Когда я очнулся, то находился в покоях матери, а отец и мисс Поссибелф накладывали на меня исцеляющие заклинания. Когда я очнулся, моей матери уже не было.

Саймон

Баз поднимает руку и пишет на доске «Вампиры», а потом «На задании Тоскливиуса» и «одна жертва».

Не знаю, как ему это удается – говорить о вампирах, не признаваясь, что он один из них. Притворяясь, что я не в курсе. Будто он не знает, что я знаю.

– Что ж, не одна жертва, – говорю я. – Ведь пострадали и вампиры, так? Твоя мать всех их убила? Скольких?

– Нельзя сказать. – Баз скрещивает руки. – От них ничего не осталось. – Он вновь поворачивается к доске. – При такой смерти ничего не остается, лишь пепел.

– Значит, Тоскливиус посылает вампиров в Уотфорд…

– Первый прорыв за всю историю школы.

– И последний, – добавляю я.

– Что ж, теперь это сделать сложнее, да? Надо отдать должное твоему Магу хотя бы за это – в школу и мышь не проскочит. Если бы он мог, то, наверное, спрятал бы Уотфорд за Завесой.

– А с тех пор вампиры нападали еще?

Баз пожимает плечами:

– Вряд ли вампиры обычно нападают на магов. Отец говорит, что они как медведи.

Они…

– Почему?

– Они охотятся там, где проще всего, – среди нормалов, а на магов нападают, если только ужасно голодные или бешеные. Слишком много проблем.

– Что еще отец рассказал тебе про вампиров?

– Мы редко поднимаем эту тему, – сдержанно отвечает Баз.

– Я просто хотел сказать… – я распрямляю плечи и говорю осмотрительно, – что сейчас нам бы пригодились знания о том, как действуют вампиры.

Баз изгибает губы:

– Сноу, я уверен, они пьют кровь и превращаются в летучих мышей.

– Я имею в виду саму культуру, ясно?

– Ясно, ты одержим, когда дело касается культуры.

– Так тебе нужна моя помощь или нет?

Баз вздыхает и пишет на доске «Вампиры: пища для размышлений».

Я заталкиваю в рот остаток ролла:

– Вампиры что, и правда умеют превращаться в летучих мышей?

– Спроси кого-нибудь из них. Двигаемся дальше. Что еще мы знаем?

Я встаю с кровати и вытираю руки о штаны, потом беру со стола копии газетных подшивок «Фактов».

– Я взглянул на репортаж после нападения… – Я открываю книгу на нужном месте и протягиваю Базу.

Половину страницы занимает официальный портрет его матери. Также там есть фотография детской, черной и обугленной комнаты, и заголовок: