Когда я дохожу до кабинета директора, то дверь легко распахивается передо мной. Маг не снял заклинаний, наложенных моей матерью для того, чтобы впускать меня внутрь. Я также могу попасть к нему в покои. Как-то раз я проскользнул туда, и в итоге меня стошнило в унитаз. Фиона с радостью заставила бы меня инспектировать апартаменты Мага каждую ночь, но я сказал ей, что стоит оставить эту возможность про запас. И воспользоваться в нужный момент, а не потратить на то, чтобы навалить ему на кровать мешков с дерьмом.

– К тому же, Фиона, я не накладываю кучи в мешки.

– Да я сама могу все сделать, тупица!

Мой желудок сжимается, когда я захожу в кабинет. Когда вижу мамин стол. Внутри темно, шторы задернуты, поэтому я зажигаю огонек на ладони и вытягиваю ее перед собой.

Когда я так делаю, моя мачеха пугается до смерти:

– Бэзилтон, не надо! Ты же можешь загореться!

Но для меня зажечь огонь так же просто, как вздохнуть: магия почти не тратится, и я чувствую, что держу все под контролем. Огонь может скользить между моими пальцами, как змея. «Он копия Наташи, – говорит отец. – В нем огня больше, чем в демоне».

Но отец все же отчитал меня, когда застукал с сигаретой в амбаре для повозок. «Во имя Кроули, Баз, ты же можешь загореться!»

Кабинет директора выглядит в точности таким же, как и в детстве, когда я играл здесь. Я думал, что Маг выкинет все вещи моей матери и повесит постеры с Че Геварой, но нет.

На его стуле лежит пыль. На стуле моей матери. И толстый слой пыли на клавиатуре. Вряд ли Маг вообще пользуется ею. Он не из тех, кто будет сидеть за компьютером и печатать. Скорее разгуливать где-нибудь и размахивать мечом, а также всячески пытаться оправдать свой костюм Робин Гуда.

С помощью палочки открываю верхний ящик. Ничего… Только канцтовары столетней давности. Зарядка от телефона.

В этом ящике мама держала чай, а еще мятные батончики «Аэро» и капли с гвоздикой. Наклоняюсь понюхать – могу ли я уловить их запах, ведь чутье у меня тоньше, чем у других. Я могу учуять то, что не может никто другой. Ведь я не человек.

В ящике пахнет древесиной и кожей. Во всей комнате пахнет древесиной, кожей и сталью, как и сам Маг. Вручную открываю другие ящики. Там нет никаких ловушек. Как и личных вещей. Даже не знаю, что взять для Фионы. Может, книгу.

Подношу пламя к книжной полке, испытывая желание подуть и сжечь эту комнату, ко всем чертям. Но потом замечаю, что все книги перемешаны. В этом нет никаких сомнений. Они кое-как всунуты на полку, а не поставлены на свое место, часть грудами лежит на полу. Мне хочется вернуть их на полки и рассортировать по темам, как делала моя мать. Она никогда не запрещала мне прикасаться к книгам. Я мог взять любую, с условием, что поставлю на место, а еще мама просила рассказать, если что-то смутит или напугает меня.

Может, следует воспользоваться тем, что книги перемешаны: никто не заметит, если одна исчезнет. Или даже несколько. Я тянусь к тому с выгравированным драконом на корешке: пасть зверя распахнута, а из нее вырывается огонь, складываясь в название «Пламя и вспышки – искусство возгорания».

Полоска света на полке вдруг становится шире, я круто разворачиваюсь, роняя том. Шуршат страницы, и что-то вылетает из книги, когда она приземляется на пол.

На пороге стоит Сноу.

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спрашивает он.

Его клинок уже готов к бою.

Я достаточно насмотрелся на этот меч в действии, но, вместо того чтобы напугать, он меня даже успокаивает. Мне и раньше приходилось иметь дело с такой ситуацией… со Сноу.

Наверное, я действительно измотан, поскольку говорю ему правду:

– Ищу одну книгу матери.

– Тебе нельзя быть здесь, – отвечает он, сжав клинок обеими руками.

Я заношу огненный шар выше и отхожу от полок:

– Я не собираюсь ничего портить. Просто хочу взять книгу.

– Зачем? – Он опускает взгляд на лежащую между нами книгу и делает рывок вперед, покидая свою боевую стойку, лишь бы опередить меня.

Я прислоняюсь спиной к полкам и скрещиваю ноги. Сноу сгорбился над книгой. Очевидно, он думает, что это ключ, способный раскрыть мой заговор.

Сноу встает, глядя на клочок бумаги в своей руке. Выглядит он угрюмым.

– Держи, – тихо произносит он, протягивая мне предмет. – Я… извини.

Беру у него бумажный квадратик – фотографию. Хочется сунуть ее в карман и взглянуть позже, но любопытство берет верх, и я смотрю на нее.

На снимке изображен я.

Должно быть, в яслях. В Уотфорде раньше была детская комната для сотрудников и дневная школа, там и нанесли удар вампиры.

На этой фотографии я совсем малыш. Трех или четырех лет, в серой хлопчатобумажной одежде, легких шортиках и в белых кожаных ботиночках. Но больше всего меня удивляет цвет моей кожи: она красновато-золотистая на фоне белой рубашки с воротничком и белых носков. Я улыбаюсь в объектив камеры, а кто-то держит меня за руку…

Узнаю мамино обручальное кольцо. Ее крепкую жилистую руку.

И тут я и правда вспоминаю мамину ладонь. Которую она клала мне на ногу, чтобы утихомирить меня. Как взмахивала в воздухе волшебной палочкой.

Как тянулась в ящик стола за конфетой, которую потом бросала в рот.

– У тебя шершавые руки, – говорил я, когда она гладила меня по щеке.

– Это руки мастера огня, – отвечала она. – Метателя пламени.

Мамины ладони царапали мои щеки. Заводили волосы мне за уши.

Взмывали в воздух, насылая пламя на детскую, пока монстры с белой как мел кожей вонзали зубы в мое горло.

– Баз… – начинает Сноу и протягивает мне книгу; я беру ее. – Мне нужно кое-что тебе сказать.

– Что?

С каких это пор нам с Саймоном есть что сказать друг другу?

– Мне нужно поговорить с тобой.

Я вздергиваю подбородок:

– Говори.

– Не здесь. – Он убирает клинок. – Нам нельзя здесь находиться, и… то, что я скажу, очень личное.

На мгновение, на крошечную долю секунды, мне кажется, что он скажет: «Вся правда в том, что я очень неравнодушен к тебе». А я плюю ему в лицо. Но потом слизываю слюну с его щеки и целую.

Потому что я неуравновешенный тип. Спросите кого угодно.

Заклинанием «Загадай желание!» я убираю пламя с ладони, прячу фотографию в книгу и зажимаю ее под мышкой.

– Нам повезло, – говорю я, – у нас есть личные апартаменты наверху башни. Подойдет для личного разговора?

Сноу смущенно кивает и машет мне рукой:

– Идем.

И мы идем.

Саймон