На четвертый день знакомства Катя пригласила Виталия к себе. У нее был небольшой, но очень аккуратный домик с садиком вокруг.

Катарина угощала Виталия чешским печеньем, показывала свои фотографии, слушала его… В эту ночь он остался у нее, позвонив матери в Прагу и предупредив. А после той ночи, когда они стали близки, Виталий уже оставался у Катарины практически каждый день.

Мать его, конечно, догадывалась, где он проводит время, разговаривала с сыном, и тот пообещал привести к ним Катарину и познакомить. Приближался его отъезд в Союз, и Виталий, будучи человеком серьезным, задумался о том, что будет дальше. Он понял, что отношения с Катариной зашли слишком далеко и нужно решать, как быть дальше.

Перед тем как вести ее знакомить с матерью, Виталий решил поговорить с девушкой. Он пришел вечером, как обычно, к поликлинике, встретил улыбающуюся Катарину, поцеловал ее в щеку и протянул букет цветов. Она, подхватив Виталия под руку, мягкой походкой зашагала с ним к своему дому.

Но разговор вышел совсем не таким, как предполагал Виталий. Он допил чай, предложенный Катей, отодвинул чашку, встал и, подойдя к девушке, обнял ее сзади за плечи. Она вскинула голову, вопросительно глядя на него.

– Катя, – заговорил он. – Мне скоро нужно уехать. Ты же знаешь, что у меня тоже институт…

Катя помрачнела.

– Так вот, – продолжал Виталий. – Я предлагаю тебе поехать со мной. Я хочу сказать тебе, что люблю тебя и не собираюсь с тобой расставаться. Там у меня есть где жить – мать оставила нам с братом квартиру, – и учиться ты сможешь, у нас тоже есть медицинский институт. Может быть, ты сможешь просто перевестись из своего, я не знаю точно, но это можно узнать…

Катарина смотрела на Виталия во все глаза, но что-то в их выражении ему не понравилось. Он сжал ладонями ее щеки и спросил:

– Так ты согласна?

Катарина молчала. Потом она неожиданно отстранилась от него и расхохоталась.

– Ты чего? – не понял Виталий.

– Куда… Куда ты хочешь, чтобы я поехала? В Советский Союз? Это же просто смешно! Зачем мне ваш институт? Зачем мне ваш Тарасов? Я и не слышала о таком городе! Что я там буду делать?

– То же, что и здесь, – помрачнев, буркнул Виталий. – Работать и учиться.

– Я и здесь могу работать и учиться. Зачем мне ехать? Лучше уж ты оставайся здесь, у меня тоже есть где жить. К тому же здесь твоя мама…

В принципе, слова Катарины были не лишены смысла, и Виталий, скорее всего, задумался бы над ними – он не хотел ее терять. Но Катарина продолжала хохотать, и это его задело. А то, что он услышал от нее дальше, вообще перечеркнуло их прошлое и будущее.

– На что мы там будем жить? – продолжала она. – Тебе же столько лет еще учиться! Нет, я никуда не поеду. И вообще… Советский Союз! С ума сойти!

– У нас, между прочим, не хуже, чем здесь! – обиделся Виталий. – И работать я потом тоже буду.

– Так это когда еще будет! – махнула рукой Катарина. – А вот Петер уже работает и живет здесь. И хочет взять меня в жены!

Виталий несколько опешил. Он слышал кое-что о школьном друге Катарины от нее же самой, но впервые услыхал насчет возможного брака с ним.

– А что же ты тогда за него не выходишь? – обозлился он. – Не предлагает, значит?

– Между прочим, он мне еще год назад предлагал! – выкрикнула Катарина. – И сейчас готов!

Это была неправда. Петер Карунас действительно со школьных лет дружил с Катариной, она ему нравилась, однако официального предложения стать его женой он не делал. Катарина сказала это… она сама до конца не понимала зачем. Подсознательно у нее в голове вертелось несколько мыслей: набить себе цену, доказать, что у нее есть прекрасная возможность остаться дома, на родине, и убедить Виталия переехать в Чехословакию, ну и заодно проверить его, этого русского, на что он способен ради нее. Катарина была искренне влюблена в Виталия, но не хотела уезжать из своей страны. Ей хотелось, чтобы он остался с ней здесь. И юная, неопытная девчонка была уверена, что если этот русский парень действительно ее любит, то должен исполнить ее желание. Она до конца не знала Виталия Соловьева и не понимала тогда, что он человек категоричный, склонный к радикальным поступкам, что с ним нельзя устраивать подобных экспериментов и проверок, что он все воспринимает буквально.

Так оно и вышло. Слова Катарины Виталий понял буквально, не увидев в них девичьего кокетства. Он решил, что у Катарины действительно есть жених, что она собирается за него замуж, а с ним встречалась просто так, ради развлечения и, может быть, некой экзотики. Он вскочил и, даже не попрощавшись, ушел.

«Чего тогда голову мне морочила!» – зло думал он, шагая на автобусную остановку.

Через два дня он уехал в Советский Союз и постарался сделать все, чтобы не вспоминать больше о Катарине, хотя это оказалось очень сложно. Он вычеркивал ее из своей жизни каждый день, запрещал себе о ней думать, хотя рука его несколько раз тянулась к телефонной трубке – но он не прощал обид. Однако время шло, и боль утихала. Единственное, что осталось у Виталия как воспоминание о Катарине, – это та самая фотография, сделанная в Праге. Но через несколько лет она уже не имела для Виталия былой ценности.

Только узнав, что она ждет ребенка, Катарина поняла свою ошибку. Поначалу она не думала, что Виталий ушел навсегда, сочла его поступок всего лишь минутным порывом. Она была уверена, что он завтра же придет, чтобы объясниться. Какое-то время она была убеждена, что права и он это поймет. Но он не пришел. Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. Катарина уже готова была извинится перед ним за свои глупые слова и объяснить, что все выдумала про свое замужество. Через две недели она уже хотела бы уехать с ним, только бы он пришел. Но он не приходил и не звонил.

Еще через неделю Катарина поняла, что беременна. И тут ее охватило отчаяние. Своего тарасовского адреса и телефона Виталий ей не оставил, она не знала, как с ним связаться. Единственное, что у нее было, – это пражский телефон его матери.

Узнав по нему адрес, Катарина отправилась туда. Мать Виталия встретила ее довольно приветливо. Катарина сбивчиво объяснила, что ей непременно нужно поговорить с Виталием, ни словом не упомянув при этом о своей беременности. Мать заверила ее, что позвонит сыну и все передаст. Но когда через три дня Катарина перезвонила ей в Прагу, женщина виноватым голосом сказала, что с сыном говорила, но он не стал ее слушать: мол, разберется сам.

Она еще надеялась, что он появится или позвонит, но с каждым днем надежды таяли. В конце концов у Катарины оставался только один выход: рожать и воспитывать ребенка одной – аборты в Чехословакии в то время были запрещены. Да и ей самой не очень хотелось прерывать беременность. После расставания с Виталием девушка, оставшаяся без родителей, чувствовала себя такой одинокой. Она надеялась, что ребенок скрасит ее существование.

И когда родился сын, Катарина была счастлива. Только рассказать ему правду об отце не могла. Решилась на это только перед смертью.