* * *

– Теперь вы понимаете, как все получилось? – тяжело вздохнул Карел, закончив свой рассказ. – Они поругались по глупости, а потом не смогли объясниться. Поэтому я вырос без отца.

«Да уж, точно по глупости, – подумала Лариса. – Такие люди, как Соловьев, при всей своей основательности и серьезности иногда допускают роковые ошибки. Правда, здесь, конечно, и мать Карела виновата… А вот парень пострадал ни за что. Конечно, и Катарина лишилась любимого человека, да и Виталий не зря почти двадцать лет так и не решился ни с кем связать свою судьбу. Все это неспроста».

– Грустно все, – кивнула Лариса. – А кончина твоего отца еще печальнее. Только вот причина убийства по-прежнему остается тайной… Карел, скажи, а откуда у тебя такая фамилия? Это ведь не фамилия матери.

Карел улыбнулся:

– Мама дала мне фамилию своего деда. Она ей показалась интереснее собственной. А я сперва думал, что это фамилия моего исчезнувшего отца. Потом уж мать все объяснила.

– С этим понятно. А скажи, Карел, в России ты тоже никому не сказал, что уезжаешь?

– Нет. Кроме Артема, конечно. Когда он мне сообщил, что его мать с моим отцом собираются сюда, я сразу засобирался – времени оставалось мало до отъезда. А в команде никому говорить не стал, конечно. Да если бы не случилось все это с отцом, поехал бы назад. Ну, как-нибудь там объяснил бы пропуск одной игры. Ну, оштрафовали бы меня, ничего страшного. Уверен, что продолжал бы играть.

– А теперь, значит, не вернешься?

– Теперь нет, – коротко и категорично ответил Карел.

– А кроме Артема, ты никому не говорил, что Виталий Владиславович – твой отец? В России или здесь?

– Нет, никому. Даже здесь никому – ни друзьям, ни родственникам.

– А может быть, мама твоя при жизни кому-то об этом рассказывала?

Карел задумался.

– Не знаю. Но думаю, что тоже – нет. Она не любила об этом говорить.

– И что же ты теперь намерен делать? Как жить дальше?

Карел вздохнул.

– Не знаю, – с тоской произнес он, глядя потухшим взглядом в стену. – Я же не предполагал, что с отцом так получится… Не знаю, что дальше делать.

– Ну знаешь ли, – решительно сказала Лариса, глядя на вконец потерянного парня. – У тебя вообще-то здесь есть еще родственники. Родной дядя, кстати, очень добродушный человек. В отличие, может, от твоего отца. Поэтому тебе стоило бы наладить с ним отношения. Да ведь я остановилась у него, давай-ка собирайся и поехали вместе.

Лариса посмотрела на сидевшего молча в углу следователя, который никак не выдавал своего отношения к происходящему.

– Я думаю, что у полиции нет больше вопросов и претензий к пану Немецу? – обратилась к нему Лариса.

– Пока нет. Может быть, мы и вызовем его для документального подтверждения показаний, но это не так срочно. Так что можете ехать. А мне пора домой, – посмотрел он на часы. – Рабочий день закончился.

Через пять минут Карел был готов, и все трое вышли из дома. А через час Лариса с Карелом уже стояли на пороге дома Алексея Соловьева.

– Принимайте, это ваш племянник, – с ходу заявила Лариса, представляя Карела.

– Вот как? – вроде бы не очень удивился Алексей. – Ну… проходите.

История, которую Карел рассказал в этот день второй раз, явно озадачила и тронула Алексея и его жену. Алексей вслух сокрушался по поводу того, как глупо все получилось. И жалел брата, у которого, по его мнению, жизнь не сложилась, – пожить нормально он так и не успел.

Сокрушался и даже укорял Карела в нерешительности, что тот так долго не мог открыться отцу. На что Карел ответил, что был один момент, когда он был почти готов все рассказать. Как-то после тренировки он подошел к Соловьеву и попросил его объяснить какие-то тонкости в методике тренировок. Виталий с увлечением начал ему рассказывать, потом пустился в рассказы о своей молодости, о том, как он в свое время упустил возможность сделать спортивную карьеру, говорил, что Карел молодец, а он сам хотя футболом и не очень интересуется, но знает о его успехах. Словом, еще бы минута, и он… Но тут в дверь вошла женщина, как потом выяснилось, это была Алевтина Байбакова, и раздраженно спросила у отца, почему он тянет время, ведь они договаривались куда-то вместе идти. Отец тут же свернул разговор, и Карелу ничего не оставалось, как перенести объяснение на другое время. Но оно так и не пришло, постоянно что-то мешало. Или ему казалось, что мешает. А теперь уже ничего поправить нельзя.

Алексей внимательно выслушал парня, с пониманием кивнул.

– Но я думаю, что если бы успел ему сказать, то, возможно, и не случилось бы этой… трагедии, – со вздохом заключил Карел.

Алексей ободряюще похлопал его по плечу.

– Ладно, не надо больше о грустном. Давай-ка лучше подумаем, как дальше жить. Ты сам-то что собираешься делать?

– Пойду попрошусь в какой-нибудь клуб, с немцами свяжусь, – проговорил Карел. – Может, не забыли про меня?

– Да, как раз и фамилия у тебя подходящая, – улыбнулся Алексей.

Карел тоже улыбнулся, хотя и невесело, но он все же чувствовал себя чуть поуверенней. Жена Алексея поднялась и, потрепав Карела по волосам, сказала:

– Я пойду налажу обед. Ты, наверное, давно уже не ел нормально, да и всем пора.

– Да-да, ты права, – погладив ее по руке, оживился Алексей и, повернувшись к Карелу, подмигнул ему: – Ты не знаешь, как моя жена готовит! Это просто что-то потрясающее. Сейчас мы устроим настоящий пир. Нельзя нос вешать, все будет хорошо. Это славно, что вы его к нам привели, – обратился он к Ларисе.

Лариса улыбалась в ответ и радовалась за Карела и семью Алексея, но мысль о том, что дело не доведено до конца, все же омрачала ее настроение.

Вкуснейший обед в кругу милых людей поднял настроение всем. Алексей, выпив немного вина, веселил всех, шутил и первый смеялся своим шуткам. Карел охотно разговаривал с Алексеем и даже обещал подумать над его предложением переехать в Прагу. Он остался ночевать у Соловьевых. Похоже, парень вписался в семью. Назавтра Ларисе предстояло возвращение домой.

Под крылом самолета шумело море, правда, не тайги, а лесов Белоруссии, овеянных партизанской славой. Впрочем, какая разница, если в голове стоял звон совсем другого рода. И не от похмелья после возлияний по поводу воссоединения семьи Мартинцевой-Немеца-Соловьевых. То были сигналы о том, что преступление, увы, до сих пор не раскрыто. Ларисе были знакомы эти звенящие позывные тревоги, не дающие ей покоя во время расследований. Как правило, именно после таких состояний приходила разгадка. Нужно было отдать невидимому богу детективного счастья долю своего отчаяния, душевных и умственных мук, чтобы он услышал, понял и ниспослал слабой женщине удачу в отнюдь не женском, в общем-то, деле.