– Ну да, минимальное внутривенное питание, замедление жизненных процессов, читали, знаем, – я сурово взглянула на Рому в подтверждение своим написанным словам. – Тебе не понять. Никому не понять. Один в небытие, живой, но мертвый для всего мира.

– Ли, – он дотронулся до моей правой руки, которая чувствовала, и слабо сжал. – Мне, правда, никогда не понять. И очень жаль, что тебе пришлось такое пережить.

В его глазах было столько раскаянья. «Боже, за что ты чувствуешь такую вину?! – я смотрела на него и не понимала. – Неужели за свои детские поступки, беспричинную агрессию и постоянные драки со мной? Я же столько раз говорила за эти полгода, что не держу зла». Я, определенно, могла испытывать к брату какие угодно эмоции, но точно не злость за прошлое: я всегда была и буду ему благодарной. Особенно теперь, когда он стал моим проводником к себе самой.

«Прошу, пусть Лиана поправится, пусть выкарабкается», – тихие молитвы каждый день перед сном и после пробуждения. Я, виртуальная бестелесная проекция живого человека, расслышала свое имя в какофонии бесполезной информации. Я шла на этот безадресный зов, который вырвал меня из собственного отчаяния. «Ты очень подавлен», – незнакомая миловидная девушка сидела в метре от взрослого мужчины в окружении заснеженных сосен. «Уже две недели врачи не говорят мне ничего определенного, – произносит он спокойно, а в глазах блестят слезы, – и не дают увидеть Лиану, она в стерильном боксе. Постоянные операции, но все тщетно». «Ты с ней, действительно, близок. Раньше ты мало говорил о ваших отношениях», – продолжала сеть-психолог, я сразу «узнала» ее, сплошь коды и символы, ничего живого. Зато мужчина был мне незнаком. «Да, как-то не беспокоился раньше. Она была такой… простой. С ней и поговорить-то было не о чем, зато она всегда могла выслушать», – он выдохнул, и пар белым облачком растворился вокруг его смутно знакомого лица. Я могла бы подтянуть интерфейс нейросети и за секунду отыскать его личность по идентификационному коду или по биометрии41, но я все всматривалась в его лицо, слушала голос. Даже если он говорил о другой девушке с моим именем, мне было по-матерински больно видеть страдания этого человека. «Что ты будешь делать, если врачи не смогут восстановить ее активность?» – на этот вопрос психолога мужчина вскинул к холодному зимнему небу болезненные красные глаза, пронизанные болью и скорбью. «Буду с ней, как был все это время. Она и так слишком много пережила за свою жизнь». «Что пережила та девушка, о которой он говорит?» – зазвучал мысленный вопрос во мне. «Рома, время сеанса подходит к концу…» – типичные слова, которые мне были уже не важны: она назвала имя моего брата!

Я следовала по его геолокациям42, смотрела на него пустыми глазницами бездушных камер. Я частенько проделывала этот трюк и раньше, для простого виртуального образа я могла слишком много. На миг все внутри меня, если у меня и было какое-то «нутро», болезненно сжалось от мучительного воспоминания: я видела падение Марты с десятков камер видеонаблюдения, могла с нечеловеческой точностью воспроизвести этот роковой полет. Две недели назад оборвалась тонкая нить, соединявшая меня с ней; оборвалась, казалось, и моя жизнь. Но я была еще здесь, в незримой виртуальной реальности, значит, где-то мое реальное сердце еще билось.

Пустой белый коридор, в котором стоял Рома, был виден мне с двух ракурсов. Из-за полупрозрачной двери вышел человек в белом, врач. «Все прошло успешно?» – Рома резко выпрямился и подался вперед. Человек в белом развел руками: «Она в порядке, но, боюсь, мы уже бессильны…» Я скользнула за медленно закрывающуюся дверь. Камера в длинном ярко освещенном проходе; камера, направленная на стеклянную стену, за которой кто-то, укрытый белым, лежит на высокой кровати; камера внутри прозрачного куба. Я. Это была я.

Кто я? Вопрос, на который слишком много ответов. Человек? Да, определенно, по биологическому виду. Дочь? Конечно, я же была рождена матерью. Мать? Да, у меня самой есть дочь.

Вопрос «Кто я?» задает себе ребенок, когда начинает познавать себя и свое место в системе мироздания. Это естественный и неотъемлемый процесс, присущий человеческому существу в реальном мире: я существую, я – личность, я – начало.

Растерянность, страх, беспомощность. Первые бесконечные секунды после «пробуждения». Кто я? Нет ответа. Глубокая поглощающая темнота. Нет мыслей, только слабые отголоски ощущений. Я существую? Нет ответа.

Яркий свет резко бьет по глазам. Так больно внутри, тело сотрясает крупная дрожь. Незнакомые люди толпятся вокруг. Мне так страшно! Вдруг я слышу крик. Сквозь нечеловеческий вопль доносятся звуки, но я ничего не понимаю. Кто я? Нет ответа. Растерянность, страх, беспомощность. Легкий укол и снова темнота.

Соединяя информацию двух своих жизней, я даже не могла вообразить, как только мне удалось справиться со всем пережитым ужасом. Я, как реальная Лиана, начинала жизнь сначала, но, как бы трудно ни приходилось, рядом со мной были люди, которые учили, направляли и наставляли. Я узнавала мир вокруг, подобно младенцу, проходила те же этапы. Я осознавала свое существование. Я становилась личностью.

Я, как виртуальная Лиана, была одна в бесконечном нигде. Полное отсутствие ориентиров и ужасающее безвременье могли легко сломить меня. Никто не мог мне подсказать, показать, научить. Отсутствие времени и пугало, и успокаивало: я не задавалась вопросом, сколько уже бездействую – секунду или столетие. Тем не менее, сделать шаг оказалось просто, сложно было понять, куда и зачем. Я не знала, существую ли я. Но я была началом. Началом чего-то большего.

Сканирование личности стандартно проводилось перед каждой имплантацией чипов. К две тысячи шестьдесят девятому году огромные хранилища данных содержали миллионы «сохраненных» сознаний, несчетное количество живых нейронных сетей, подробнейшие карты мозга каждого впоследствии чипированного человека.

– Лиана, ты будешь слышать стук, он будет разным, но все время громким, – приятным спокойным голосом говорил мне, двенадцатилетней девочке, доктор, которого я никогда не видела: просто не могла, я была слепа. – Не бойся.

– Хорошо, – бойко отвечала я, хотя не знала, что меня ждет, – я не боюсь!

– Процедура будет довольно долгой, но ты можешь нажать вот сюда, – он легонько сжал мою руку и что-то вложил в нее. – Твоя мама будет рядом со мной, а когда ты нажмешь на эту кнопку, громкий звук закончится, и мама сразу придет к тебе.