Максим дёрнул ворот Димы. Под пальцами треснула ткань. Дима оказался на ногах. Дрожал всем телом, но стоял. И тут Максим увидел, что над ними, на перекладине громадной ветви, отчасти скрытой под стрехой рубчатых листьев, лежит ягуар. Светло-жёлтая шерсть. По телу – многогранники пятен с чёрной окантовкой, с тёмными подпалинами и чёрными крапинками внутри. Напружиненные передние лапы, когтями вцепившиеся в кору. Приоткрытая кошачья пасть с различимыми даже отсюда жёлтыми клыками. И тяжёлый взгляд жёлтых глаз.

Ягуар был неподвижен, словно и не ягуар вовсе, а сгусток застывших солнечных бликов. Никто, кроме Максима, его не замечал. Максим и сам не был уверен, что, отвернувшись, потом вновь выхватит его среди ветвей.

– Идём, – едва дыша, сказал Дима.

Максим стал пятиться, не мог отвести взгляд от застывших глаз ягуара. Хищник казался таким же фантастическим, как и напавшие на экспедицию безголовые тени, но в отличие от них – уродливых, нелепых – он был совершенен.

– Ты чего? – Анин голос.

– Куда нам? – Голос Покачалова.

– Идите. – Голос Максима.

Он продолжал пятиться до тех пор, пока ягуар не затерялся среди деревьев. Лишь тогда развернулся и с прежним напором ломанулся вперёд.

Аня передала брату трость, с которой бежала всё это время, и теперь поддерживала его, не давала ему завалиться. Никита прихватывал Диму со спины. Втроём они тащились вслед за Максимом, метавшимся в поисках лучшего прохода.

Заметил впереди просвет. Испугался, что вывел друзей к болоту. Не успел остановиться. Дряхлая земля провалилась под ногами. Крючковатые ветви куста бросились в лицо. Судорожно вдохнув, будто проваливаясь в топь, Максим скользнул через зелёное мельтешение и по земляной осыпи вывалился прямиком на глинистый берег реки.

Должен был крикнуть – предупредить других об опасности, но, поражённый увиденным, не издал ни звука.

Из-за дождя и оглушающего шума листвы Максим не услышал приближения стремнины. Река оказалась шустрой, пенистой, но узкой, метров пять в ширину. Оба берега стояли обрывистые, сложенные из серого плитняка и разбитые ложбинами – в одну из них и провалился Максим. Противоположный берег отличался волнистой линией утёсов, более крутым подъёмом, а главное, скупой порослью поредевших джунглей – они открыли вид на вздымавшуюся неподалёку громаду горной стены. Её затянутые зеленью кручи венчались различимой вершиной – четвёртой из семи вершин, указанных истуканом с рассечённой грудью. Максим, не думая об этом, вывел друзей к месту, намеченному соляриями. Не предполагал, что экспедиция подобралась к цели, ведь непроницаемый полог сельвы скрывал от него и небо, и разраставшийся вблизи хребет.

От реки до первых скальных бугров, вырывавшихся из земли без малейшего намёка на предгорья и лишь обозначавших своё появление россыпью валунов, было не больше пятисот метров. Максим лежал на влажной глине и не отводил слепых глаз от нависшей над ним горы, когда сзади к нему с шумом один за другим вывалились Шмелёвы и Покачалов.

Не дав им опомниться, Максим потребовал идти дальше. Аня и Никита, пошатываясь, встали. Наскоком приблизившаяся гора их не впечатлила. Слишком многое произошло в последние недели и в особенности в последние часы. Дима остался лежать, неестественно заломив правую руку. На призывы и пощёчины не реагировал. Был без сознания. Максим наскоро ощупал Димину руку. Убедился, что перелома нет, и крикнул Покачалову, чтобы тот помог ему перенести Диму на другой берег. Последнее усилие. На большее их всё равно не хватит.

Глинистый берег промытыми ступенями опускался к стремнине, перебраться через которую оказалось непросто. Тёплая тёмно-коричневая вода с наносом всевозможного лесного сора хлестала по ногам, брызгами орошала лицо. Норовила опрокинуть и бросить на рёбра обточенных течением валунов. Максим пошёл первым. Проскочил бурный поток, вскарабкался по уступам плитняка на трёхметровую кручу противоположного берега, сбросил там рюкзак. Помог взобраться отправившейся вслед за ним Ане. Обернувшись и готовясь вернуться за Димой и Покачаловым, замер: чуть в стороне от них, вдоль кромки невысокого утёса стояли тени.

Четыре человека. Двое с высокими луками. И двое с длинными копьями, наконечники которых торчали заострёнными трезубцами. Максим отчётливо видел, что это именно люди. Обычные индейцы с головами, начерно закрашенными густым соком недозрелой генипы. В полумраке дождевого леса, мелькая среди деревьев, они выглядели безголовыми, а широкие резные маски на груди, плотно притянутые к коже скрещёнными на спине ремнями, казались живыми лицами. Никакие не фантастические существа, никакие не уродцы. Никита и Дима стояли к ним спиной, у кромки потока. Ждали Максима. Дима отчасти пришёл в себя. Повиснув на плече Никиты, покачивал головой.

Максим не размышлял. Не выбирал. Для этого не было ни времени, ни сил.

Спрыгнул вниз. Услышал, как позади вскрикнула Аня – увидела теней и, кажется, хотела остановить Максима. Бросился в реку. Перешёл стремнину. Не говоря ни слова, подхватил Диму и вместе с Покачаловым повёл его вперёд. Не оглядывался. Спокойно, смирившись, ждал удара в спину. Предчувствовал боль. Знал, что даже не услышит стрелы. Она просто поразит его тело. Следом ещё одна. И ещё. Максим готовился принять столько стрел, сколько потребуется, чтобы лишить его жизни. Не собирался падать живым. Не боялся надвигавшейся смерти, потому что знал: он сделал всё, что было в его силах.

Но стрелы не летели.

Берег приблизился. Под ногами шаркнули камни.

Максим с Покачаловым прошли чуть в сторону – туда, где подъём был более пологим.

Втащили Диму наверх.

– Всё, – повалившись на галечную россыпь, выдохнул Никита.

Максим продолжал стоять. Смотрел на индейцев. На оставленном позади берегу их собралось не меньше десятка. Приглядевшись, Максим различил и других теней среди деревьев. В глубине чащобы они по-прежнему казались безголовыми. Беглецы были открыты. Луки туземцев молчали. Пересекать реку и продолжать преследование никто не собирался. Максим не понимал, что остановило теней, а потом услышал голоса.

Выше по течению, метрах в двадцати, появились люди. Шесть человек вывалились на глинистый берег. Скоробогатов, Лиза, Шахбан и три индейца, гружённые экспедиционной поклажей. Не останавливаясь, не замечая ни Максима, ни вооружённых теней, они бросились через реку – все, кроме одного. Третий индеец, придавленный металлическими ящиками, слишком тяжёлыми и неудобными для одного человека, остался лежать.

Скоробогатов утратил угрюмую непоколебимость. Падая в речные буруны, казался жалким. Максим безучастно следил за тем, как Лиза и Шахбан вытаскивают Аркадия Ивановича из воды, как тянут его на утёсистый берег и как следом взбираются два носильщика кандоши с сумками, рюкзаками и, чёрт возьми, каминным креслом Скоробогатова. В лесу кресло служило им чем-то вроде щита. И служило неплохо – его спинка щетинилась стрелами, будто традиционное кресло с резными ножками и завитками громоздких валиков вдруг украсили для туземного карнавала.