Обеспокоенная, я громко позвала:

– Ада! Дейнон! Я дома!

Ответа не последовало.

На плите кипело рагу, но повара на кухне не было.

Я поднялась наверх и постучала в дверь спальни, которую Дейнон делил с Лейфом. До того как они стали постоянными жильцами, эту длинную комнату отец всегда отдавал своим самым юным ученикам. Мне никто не ответил, и я открыла дверь. Комната была пустой.

Я отправилась к Аде – ее комната тоже оказалась пустой.

Не на шутку встревожившись, я поглядела через окно во двор и резко втянула воздух сквозь зубы. Там что-то двигалось в темноте.

В этот миг из-за облака вышла луна и осветила фигуру в плаще, медленно крадущуюся по плитам к задней двери. Кисточка – один из слуг Хоба! Кисточки были каннибалами и убийцами. Он что, собирается проникнуть в дом?!

Я позволила кинжалу выскользнуть из рукава в мою левую руку и внимательно прислушалась. Кисточка остановился, почти коснувшись лбом двери… Что он делает? Пытается сюда вломиться?

К моему удивлению, кисточка повернулся, крадучись отошел от двери и направился к дальней стене сада. Потом облако снова скрыло луну, и он исчез из виду.

Сжимая кинжал, не зная, чего ожидать, я медленно и осторожно спустилась по лестнице. И увидела на полу лист бумаги: его пропихнули под дверь.

Я поднесла листок к свету ближайшей свечи и внимательно рассмотрела. Почерк был грубым, и записку как будто написали кровью: «Ада моя пленница. Я предлагаю ей единственный шанс на жизнь. Приходи в Колесо сегодня ночью и встреться со мной на Арене 13. Она будет моей мишенью, а ты будешь ее защищать. Если ты откажешься сражаться, я буду долго мучать ее, прежде чем перерезать ей горло».

Я знала, что Хоб часто лжет, и понимала: возможно, Ада уже мертва. Но я не могла с этим смириться. Я должна была пойти. У меня не было выбора.

Я готовлюсь к битве с Хобом.

Я буду биться с ним, в надежде спасти Аду.

Я начинаю свой ритуал.

Я пристально смотрю на свое лицо в зеркале, сосредотачиваюсь и произношу первую команду:

– Крась черным!

Девушка в зеркале тут же подчиняется, обводя контуры своей верхней губы быстрыми точными мазками.

Я произношу вторую команду:

– Крась красным!

И снова мое отражение в зеркале повинуется и красит нижнюю губу в ярко-красный цвет артериальной крови.

Я хмурюсь, поэтому девушка в зеркале выглядит свирепой.

Ее темные волосы с одной стороны длиннее и опускаются до подбородка, с другой же стороны едва доходят до брови, поэтому ясно виден шрам – тонкая линия, которая тянется по диагонали от левого глаза до уголка рта.

Я уже надела традиционные для Арены 13 короткие штаны и куртку, поэтому мои руки и ноги обнажены и готовы принять порез.

Теперь я отхожу от зеркала, сажусь на кровать и нагибаюсь, чтобы взять левый ботинок. Всегда первым должен идти левый ботинок. Я натягиваю его и начинаю зашнуровывать. Шнурки я завязываю тройным узлом. Приходит черед правого ботинка. И снова я заканчиваю шнуровку тройным узлом.

Это специальные красные ботинки «триг», которые купил мне Лейф. Они того же цвета, что и кровь Хоба.

Пришло время задать важный вопрос. Я вновь встаю перед зеркалом и наклоняюсь вперед до тех пор, пока едва не касаюсь его лбом. И спрашиваю:

– Девушка в зеркале на стене,

Кто всех быстрее, поведай мне!

Девушка глядит на меня и в унисон со мной произносит единственное слово:

– Квин!

В очередной раз ритуал завершен, и теперь мы – одно.

Я Квин, и я готова сразиться со своим врагом.

Я вышла из дома и двинулась через город одна, торопливо шагая по темным улицам. Ни один фонарь не горел – Джиндин опустел. Люди съежились за запертыми на засов дверями, боясь расплаты. Нападение на логово Хоба предполагалось держать в тайне, но в этом городе тайны трудно хранить.

Я боялась за Лейфа и за отца, которые были сейчас в тоннелях глубоко под цитаделью. Я гадала: убили они другие сущности Хоба – или джинн восторжествовал и мои близкие мертвы?

Но Хоб угрожал убить меня на глазах у Лейфа… Меня посетила воистину темная мысль. Может, наш план потерпел крах и Лейф уже в плену у джинна? Я выбросила эту мысль из головы и по городским улицам, освещенным серебристым светом рогатого месяца, поспешила к Колесу.

Наконец деревянная громада поднялась над окружающими домами, закрыв собой месяц и звезды.

Последние люди давно покинули здание, но я вошла с помощью отцовских ключей. Внутри было не совсем темно: несколько факелов еще горели, поэтому я смогла отыскать путь на Арену 13.

Я спустилась под галерею для зрителей, вошла в зеленую комнату…И увидела тело, лежащее рядом со столом. С сильно колотящимся сердцем я медленно подошла, едва осмеливаясь взглянуть – вдруг это отец или Лейф?

Это был не отец и не Лейф, но человек, которого я знала. Мертвецом оказался Воуд – механик, друживший с моим отцом с тех пор, как они вместе тренировались еще мальчишками. У него была сломана шея, и его открытые глядящие в никуда глаза напомнили мне о том, что случилось в музее; тот миг, когда снова зажглись огни и я обнаружила у своих ног мертвого Гудвина.

Я содрогнулась, сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и двинулась к дальней двери. За ней начинался короткий коридор, который вел прямо на арену.

В коридоре я увидела еще одно тело – и на сей раз издала горестный вопль; слезы потекли по моим щекам.

Потому что я увидела бедного Дейнона.

В отличие от Гудвина и Воуда ему не даровали быструю смерть. Опустившись рядом с ним на колени, я увидела, что лицо его искажено от боли, рубашка спереди вся заляпана кровью, а тело лежит в липкой луже. Я увидела, что у него сломаны пальцы: они были выгнуты под невозможными углами.

Время как будто остановилось, пока я смотрела на него. Он был таким многообещающим, таким талантливым. Он стал бы одним из величайших шаблонщиков, каких когда-либо видел город. Лейф и Дейнон тесно дружили, и если Лейф выжил, мне придется обрушить на него ужасные новости.

Теперь я подумала об Аде и, надеясь, что она еще жива, отвела взгляд и встала. Дрожа всем телом, я обошла труп, стараясь не наступить в лужу крови.

Дверь «мин» оказалась открыта, поэтому я осторожно ступила на арену, вытащив из ножен на поясе два меча-тригладиуса.

Хоба я не увидела, и большая дверь «макс» оставалась закрытой. Но Ада была здесь – живая! Она стояла у дальней стены, глядя на меня.

Она была в черных ботинках «триг» и одета как для боя на Арене 13: в традиционные короткие кожаные штаны и куртку, чтобы ее тело, как и мое, было открыто клинку. Но нижнюю часть ее лица закрывала коричневая кожаная маска, прилегающая очень плотно, чтобы Ада не могла сказать нашему врагу слова на языке Ним.