Приятно быть желанной гостьей.

Приятно быть желанной.

Почти незнакомое чувство. Непривычное и оттого бесконечно притягательное.

– Да, я уже ела. Ничего не нужно, спасибо. Ты сегодня свободен? – Вэл не проходила в комнату, задержавшись в прихожей. Заманчиво было остаться в теплом, натопленном доме, где ей так рады, но у нее были совсем другие планы.

Молчание не удивило. Синие глаза и открытое лицо с легко читаемым на нем изумлением говорили куда лучше слов.

– Есть предложения, как провести время? – Светлые прямые волосы Шейна были распущены и лежали по обнаженным плечам. Вэл с трудом отвела взгляд от кончиков волос, касающихся ключиц, мимолетно размышляя о том, что перед ней стоит второй в жизни мужчина, который по-настоящему привлекает ее; вздохнула, взглянула на волка, с досадой понимая, что щеки покрываются румянцем.

– Пожалуй, есть.

– Я уже заинтригован. – Шейн заметил ее волнение, Вэл в этом ни капли не сомневалась.

Спокойно. Она здесь не за тем, чтобы пойти на поводу слабого тела.

Легко сказать.

– Нет, ты не понял. – Вэл не сдержалась, протянула руку и взяла в пальцы светлую прядь. – Вообще-то заинтригована я. – Голубые глаза сузились, взгляд поднялся вверх на чуть приоткрытые губы Шейна. – Это ты меня куда-то ведешь. И мне очень интересно, куда именно.

Шейн тихо засмеялся, и от его теплого смеха по рукам пробежала дрожь. Вэл отпустила длинную прядь и мягко улыбнулась.

– Вот как? – спросил волк, наблюдая за ее рукой, откровенно скользнувшей ниже по обнаженной груди.

Не такой высокий, как Раза. Не такие развитые мышцы, кожа почти смуглая, но гладкая и нежная; совершенно другое тело, незнакомое, но не менее манящее.

«Замечательно, Валлери, лучше не бывает».

– Есть возражения? – Вэл убрала руку и тут же испытала облегчение.

– Никаких, – ответил Шейн. Грудь его поднялась в тяжелом вздохе.

Хотелось наплевать на все. Очень хотелось.

Вэл совершила поистине геройское усилие, заставив себя изобразить на лице самую невинную улыбку.

– Вот и отлично. Давай собирайся, потому что я устала тебя ждать!

– Валлери. – Шейн склонил голову, приблизив свои губы к лицу Вэл.

Она затаила дыхание и призвала все оставшиеся разумные силы, чтобы не совершать того, что не принесет ничего хорошего.

– Даже не думай. – Указательный палец лег поперек губ волка, заставляя того остановиться. Синие глаза вопросительно посмотрели в немного потерянные голубые.

– Мне кажется, я начинаю понимать, почему ты его так сильно цепляешь, – прошептал Шейн, мягко целуя палец Вэл.

– Нет, – она улыбнулась, желая себе скорейшей смерти за промелькнувшую в собственном голосе озорную и весьма фривольную нотку, – ты даже не представляешь почему.

Шейн приподнял одну бровь, и Вэл опустила глаза, скрываясь за темными ресницами.

Она напомнила себе, для чего она кокетничает с волком. Наверняка в сотый раз.

Помогло слабо.

Сглотнула вязкую слюну, отступила назад к двери, все еще ощущая на своем пальце жар от прикосновения губ Шейна, и со вздохом произнесла, с трудом овладевая голосом:

– Ну же, долго мне еще здесь стоять? Сам приглашаешь на прогулку, а заставляешь себя ждать!

Шейн рассмеялся и покачал головой, с улыбкой посматривая на нее.

– Простите, Валлери, исправлюсь.

Холодный зимний воздух отрезвлял. Поначалу Вэл по-настоящему обрадовалась возможности освежить голову и даже скинула теплый капюшон, глубоко вдыхая полные легкие мороза, но потом замерзла и подумала о том, что было бы глупо свалиться с лихорадкой снова.

– Куда мы идем? – спросила она, оглядываясь по сторонам.

Они минули черту города, двигаясь по левой стороне вдоль Арсу-Ала. Широкая, с утоптанным снегом дорога, испещренная полосами от колес телег, постепенно становилась у́же, а затем и вовсе превратилась в небольшую тропинку, по которой с трудом можно было идти вдвоем.

По правую руку, мелькая белым пространством сквозь редкие деревья, виднелось замерзшее озеро, а слева возвышался лес, по мере удаления от города становясь все гуще. Вечнозеленые ели, присыпанные снегом, печально клонились к земле под тяжестью белых шапок, а черные стволы лиственных деревьев казались голыми и сиротливыми, точно брошенные на произвол судьбы.

– Потерпи! Тебе понравится, – сказал Шейн, прибавляя шаг. – Давай скорей, а то жутко холодно!

– А там, куда мы идем, будет намного теплее? – сварливо поинтересовалась Вэл. – И вообще тут не водятся какие-нибудь чудовища?

– Оборотни считаются? – хохотнул Шейн, и она улыбнулась ему в ответ.

Ноги замерзли. Колени горели огнем, будто плотные черные штаны не согревали, а холодили.

Так и есть.

«Дебильная одежда, не рассчитанная на людей, – с тоской подумала Вэл. – Зато задницу обтягивает. Замечательно. Очень полезно в такой-то мороз!»

Шейн не преувеличивал, когда говорил, что Вэл понравится.

«Нравится» – глупое слово, не несущее в себе нужной эмоциональной окраски. Она была в полном восторге.

– Тайное место моего детства, – сказал волк, отодвигая колючие еловые лапы, прикрывающие незаметный вход в пещеру.

– Это… что такое? – восхищенно пробормотала Вэл, поднимая голову и пытаясь рассмотреть вершину большой скалы.

Скала, словно брошенный зуб огромного дракона, одиноко возвышалась посреди леса, неуместная и одновременно идеально вписывающаяся в окружающую природу.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Шейн, с улыбкой рассматривая изумленное лицо Вэл. – Ты же знаешь, что у нас тут рядом горы. Думаю, эта скала появилась здесь так же давно.

– Обалдеть! – восторженно прошептала она, переводя взгляд на открывшийся темный проход. – И мы должны идти туда?

Проход был узкий: взрослый мужчина мог бы пройти по нему, только двигаясь боком. Вэл не боялась замкнутых пространств, но все же опасливо покосилась на своего проводника.

– Не волнуйся, никаких обрушений, завалов и наших тел, которые никто и никогда не найдет, – со смешком сказал волк.

Вэл недовольно поморщилась:

– Спасибо, успокоил!

– Идем же. – Шейн поманил рукой и первым вошел в проход.

Это было поистине ужасно. Вэл чувствовала себя маленькой, несчастной и практически раздавленной огромными каменными глыбами. В какой-то момент ей, передвигающейся в сплошной непроглядной темноте, показалось, что она застряла, и паника охватила разум, вытесняя остальные мысли. Дыхание сделалось частым, а воздух стал казаться горячим и сухим, не несущим в себе ни капли кислорода.