– Сегодня приезжает моя кузина, – решив вырезать подробности в виде имени кузины и информации о том, откуда именно она скорее “возвращается”, нежели “приезжает”, спокойно ответила я. – Будет семейный ужин, который я не могу пропустить.

– Даже если я тебя смогу убедить в обратном? – Дариан резко дёрнул меня за плечо, заставив упасть обратно на спину, после чего поцеловал меня в губы верхтормашкой. Когда он оторвался от моих губ и начал осыпать поцелуями мою ключицу, медленно спускаясь к моему чёрному бюстгальтеру, я аккуратно врезалась ребром ладони в его твёрдый пресс.

– Я не сомневаюсь в твоих способностях к убеждению, – произнесла я, уже перевернувшись на бок и начиная сползать с постели, – но я твёрдо решила отужинать сегодня с родственниками, – аккуратно обошла слово “семья” я, рассудительно заменив его на “родственники”, так как, по сути, семья у меня, в лучшем случае, существует в расколотом состоянии, в худшем же и более вероятном – её не существует вообще.

– Когда-нибудь ты познакомишь меня со своими родителями, – вставая с кровати вслед за мной, самоуверенно произнёс Риордан, начав надевать свои джинсы.

На сей раз я не смогла бы сдержаться, даже если бы упорно хотела этого.

– Послушай… – обернувшись, начала я, но Дариан прервал меня, схватив мой указательный палец, словно комара, обеими ладонями.

– Я сказал “когда-нибудь”, – сдвинув брови, максимально серьёзным тоном произнёс он, буквально заглянув в пучину моих глаз. – Я не сказал “сегодня”, “завтра” или “в этом месяце”. Я сказал: “Когда-нибудь”, – использовав все ноты своего вкрадчиво-бархатного баритона, красноречиво прищурился он.

Вырвав свой палец из его ладоней, я коротко и твёрдо произнесла: “Никогда”, – после чего продолжила внешне невозмутимо – внутри-то я была уже неслабо раздраконена – застёгивать ремень на своём поясе.

Когда мы спускались вниз, никто из нас уже не помнил о произошедшей между нами только что мелкой стычке, так как нам обоим, что совершенно очевидно, уже изрядно надоело находиться в состоянии непреодолимого конфликта. Мы хотели передышки и мы её обеспечивали, взяв тайм-аут в своей настойчивости и привычке биться до последнего за каждую мелочь, затрагивающую наши желания или требования.

Дариан внимательно наблюдал за тем, как я надеваю свою куртку и повязываю поверх воротника клетчатый серо-бело-чёрно-красный шарф.

Когда я уже открыла дверь и, забыв попрощаться, переступила порог поместья, Дариан задержал меня за руку:

– Послушай… – начал он, но прежде чем успел закончить предложение, я решила сразу его поцеловать, чтобы не вступать с ним в очередную схватку с выкручиванием рук из-за одного-единственного поцелуя. Как только я его мимолётно поцеловала, я сразу же отстранилась, и он, как я и предполагала, отпустил мою руку.

– До понедельника. – равнодушно попрощалась я, наконец окончательно переступив порог.

– Вообще-то я хотел тебе сказать, что на завтра забронировал и оплатил на твоё имя номер в Амперсанд-отеле, – довольно повёл бровью Дариан, явно удовлетворённый тем, что я не угадала его мысли, благодаря чему ему перепал от меня “бесплатный” поцелуй.

– Оу, – сдвинула брови я. – Во сколько?

– В восемь вечера.

– Я подумаю, – неоднозначно ответила я, после чего уверенно развернулась и наконец окончательно оказалась на неприветливо свинцовой улице холодного октября.

От ожидания Пандора так сильно перенервничала, что выпила бокал шампанского на голодный желудок непосредственно перед ужином, а уже спустя пять минут на пороге дома МакГратов (Руперт+Пени) нарисовалась Айрис, сопровождаемая Дэйлом, который вызвался её забрать из реабилитационного центра. Я не видела Айрис несколько недель, но за эти несколько недель она действительно преобразилась. Да, она всё ещё была худа словно щепка, да у неё всё ещё лежали тени под глазами, да её бледность всё ещё была сродни мелу и да её щёки всё ещё немного западали, но её рукопожатие стало заметно крепче, а её распущенные волосы не выглядели больше ломкими (Пени убедила её сменить кондиционер месяцем ранее), так что я осталась довольна своим первым впечатлением от едва уловимо, но всё же преобразившейся кузины. Тот же факт, что во время последующего после приветствия ужина она съела ломоть жареной колбасы, одну отварную картофелину, две головки брокколи и почти вместила в себя весь кусок отрезанного ей пирога Амелии, при этом запив всё двумя чашками чая и подсластив шоколадной конфетой, заставил меня, в отличие от остальных, рассчитывающих на большее, приободриться. Айрис, прежде морщивщая носом от одного только вида пищи, теперь добровольно закладывала продукты к себе в рот и работала челюстью без апатии на лице – это не могло не радовать.

…Отец, весь вечер незаинтересованно пинающий еду по своей тарелке, уже спустя час застолья вызвался отвести домой уставшую Амелию и Жасмин с Мией. Услышав это Пандора сразу же бросилась нарезать пирог и раскладывать ветчину по контейнерам, прося отца передать всё это Мише. В итоге отец, хотя и неохотно, но принял из рук своей суетливой тёщи пакет с тремя контейнерами и термосом. Он никогда никому ни в чём не отказывал, если суть вопроса действительно имела большое значение для просящего. Таков был мой отец. Безотказный, твёрдо-добрый и сломанный где-то слишком глубоко внутри, докуда не дотянуться никому из оставшихся в его жизни живых и полуживых людей.

Когда отец со своими спутницами ушёл, а Пени поднялась наверх, чтобы уложить Рейчел и Барни спать, Пандора в очередной раз подняла тему того, почему брат её зятя, многоуважаемый, хотя и недальновидный в делах сердечных Генри Грэхэм, внезапно решил проигнорировать праздничный ужин.

– Он ведь собирался прийти, – держа уже второй бокал белого полусладкого перед собой, говорила Пандора, – или я что-то путаю?

– На счёт того, собирался ли он прийти, я не знаю, – заметил Руперт, – но я видел, как Пени его приглашала.

Руперт, доев огромный стейк из говядины, допивал свой двойной виски, да и все мы уже были не просто наевшимися до отвала, но и слегка “залившимися”, отчего говорили словно пели – плавно, размеренно, с придыханием и местами с лёгкой улыбкой на губах. Пандора обожала подобные посиделки. Я знала это так же наверняка, как и то, что сама была не прочь провести свой пятничный вечер подобным образом: еда и выпивка, и ничего лишнего, если не считать лишним всех собравшихся поесть и выпить рядом с тобой родственников.

Тем временем заметно подвыпившая Пандора продолжала:

– Может быть это не моё дело, но я видела Генри в то время, когда он связался с этими вертихвостками Элмерз, матерью и её дочерью, и вижу его теперь – это ведь два совершенно разных Генри. Эти вертихвостки ведь все соки из него выжали – что мать, что дочь… Всё-таки как не крути, а яблоко от яблони недалеко падает.

– Вот не нужно, – мгновенно подала голос я, крутя в руках тонкую ножку своего наполовину пустого винного бокала, – Роканера их полярная противоположность.