Дариан налил мне бокал шампанского и, вручив, сел напротив в такое же вольтеровское кресло, в котором сидела я. Мы всё-таки встретились в номере, забронированном им на моё имя. Дариан задержался на десять минут, но пришёл с шампанским, так что я на него не могла бы сердиться даже если бы вдруг захотела. Сейчас же, сидя напротив, он внимательно меня рассматривал.

– Что? – наконец поинтересовалась я.

– Ты пришла в обычных джинсах, лёгкой кофте на замке, с заколотыми вместо распущенных волосами и тем же минимальным макияжем, – констатировал Дариан. – Даже немного постараться не захотелось?

– Зачем? Как показывает практика: во мне достаточно красоты, чтобы ты хотел меня вне зависимости от тряпок, надетых на моё тело, укладки волос на моей голове и присутствия либо отсутствия на моём лице макияжа.

Едва уловимо прищурившись, Дариан сделал очередной глоток шампанского, после чего неторопливо продолжил:

– И всё же, я хочу, чтобы ты немного поработала над своим внешним видом. В конце концов, мужчины любят глазами.

– Я не хочу, чтобы ты меня любил.

– Ты понимаешь, о чём я говорю.

Я понимала. Он говорил о том чувстве, которое испытывает мужчина, пялясь на глубокое декольте или на задницу, обтянутую максимально узкой красной юбкой.

Тяжело выдохнув, я встала со своего кресла и, поджав губы, вместе с шампанским отправилась в ванную комнату. Закрывшись на замок, я достала из сумочки, которую оставила здесь пятью минутами ранее, свою карманную косметичку. По-быстрому подведя глаза чёрным карандашом и нарисовав стрелки, я обвела губы бордовой матовой помадой, после чего разделась до гола. Посмотрев в зеркало, я распустила волосы. Опустив голову, я тщательно расчесала их, после чего резко запрокинула голову обратно и ещё пару раз провела по голове расчёской, желая добавить своим и без того густым волнистым волосам дополнительный объём. Ещё раз заглянув в зеркало и оставшись довольной и своим макияжем, и своим невидимым нарядом, я залпом допила оставшееся в бутылке шампанское.

Когда я вышла обратно в спальню, Дариан уже стоял возле кровати спиной ко мне, оставив свой пиджак на близстоящем стуле. Расстёгивая правый рукав своей белоснежной рубашки, он обернулся ко мне, всё ещё находившейся на пороге ванной комнаты, и, ослабив галстук на своей широкой шее, коротко произнес: “Теперь идеально”. И он был прав. С этого момента всё пошло идеально.

Шампанского больше не хотелось, поэтому я пила воду. Осушив стакан до дна, я поставила его на пол возле кровати и откинулась на спину, прикрытая шелковой простыней цвета жидкого золота. Уже прошло несколько минут молчания, которые Дариан вдруг внезапно решил оборвать совершенно банальным вопросом:

– О чём ты думаешь? – спросил он, посмотрев на меня сверху вниз.

– Поверь мне, ты не хочешь этого знать, – посмотрев на него снизу вверх и встретившись с ним взглядом, искренне ответила я.

– Верю, – ловко скрыл изменение в своей интонации он, благодаря чему я немного расслабилась, после чего он вдруг повторно задал свой вопрос. – Так о чём ты думаешь?

– Если я тебе расскажу, ты подумаешь, что я тебе вру на фоне твоего инцидента с Патришей Кеннет.

– Теперь я точно хочу знать, – на сей раз не скрыл напряжения Дариан. – Что произошло?

– Парень моей двоюродной сестры признался мне в том, что встречался с ней ради того, чтобы быть ближе ко мне. Думаю, как теперь сообщить ей об этом.

– Что за парень?.. Как его зовут?..

– При чём здесь его имя? – мгновенно прищурилась я.

– У меня к тебе вопрос, – неожиданно выдал Дариан вразрез нашему разговору.

– Давай, – уверенно хлопнула ладонью по его идеальным кубикам пресса я.

– Твоя сестра-близняшка… Что она передала тебе в том пакете?

Я застыла, глядя в бездонные, огромные голубые глаза собеседника. Он говорил о том пакете, в котором Миша передала мне пятьсот долларов, которые, не смотря на все свои зависимости, она смогла накопить ради Мии.

– Думаешь, что я балуюсь наркотиками?

– Почему-то уверен, что не балуешься, но хотелось бы услышать это от тебя.

– Какое тебе дело?

– Ради своего здоровья я должен быть уверен в том, что ты не меняешь половых партнёров словно перчатки, на чём наша договоренность и зиждется, причём с обеих сторон, однако также я должен быть уверен и в том, что ты не травишь своё тело, которое находится в непосредственном контакте с моим.

Как ловко он обставил свои истинные побуждения относительно данного вопроса блоком из слов, которые могли бы меня удовлетворить! А он ведь действительно хитёр…

– Не переживай, я никогда не пробовала наркотики и пробовать не собираюсь, – ухмыльнулась я, переведя взгляд на потолок. – Я не прочь выпить, иногда курю, но не более того.

– Мне не нравится даже лёгкое увлечение алкоголем или курением со стороны девушки.

– Что ж, тогда смени девушку.

– И не мечтай освободиться.

– О какой свободе идёт речь? Моя независимость не зависит от тебя, иначе какой бы в ней был смысл?

– Таша, лучше замолчи, если не хочешь, чтобы я сломал тебе шею, – сдвинув брови, серьёзным тоном предупредил меня собеседник.

Я замолчала. Отчасти оттого, что мне больше нечего было сказать, отчасти потому, что не хотела вновь входить с Риорданом в состояние холодной войны, а отчасти и из-за того, что умела прислушиваться к советам, произнесенным тоном профессионального ассасина.

Ещё несколько минут мы пролежали в абсолютном молчании, пока Дариан не приподнялся и не очутился надо мной со словами: “Хватит уже думать о всяком бреде”. Лучшего совета от него я ещё не слышала, за исключением того, в котором он советовал мне замолчать во избежание хруста моих шейных позвонков в его руках.

Дариан Риордан искусно владел умением заставлять меня отключаться, за что я его по-настоящему сильно могла бы ценить, не желай он от меня большего…. Когда всё во второй раз закончилось, он вновь начал разговор о моём нежелании обнародовать наши отношения, из-за чего мне пришлось притвориться засыпающей, что было несложно сделать на фоне моей выжитости. Я знала, чем всё закончится, посмей я всё так же уверенно перечить ему после нашего фееричного второго сексуального акта – в таком случае хруст моей шеи действительно стал бы последним, что я услышала бы в своей рваной жизни. Это я усвоила.

Из-за ежедневно опускающейся всё ниже и ниже температуры воздуха утренние пробежки с каждым днём становились всё менее приятными. Сегодня термометр показывал всего восемь градусов, но ощущение было такое, будто он нагло врёт, настолько было холодно. Впрочем, к моменту, когда я добежала до дома Пени, обогнув при этом две дальние улицы и уже практически завершив свою пробежку, мне стало нестерпимо жарко. Главное теперь было не останавливаться, чтобы не покрыться коркой льда из собственного пота.