– Господи, а я уже и забыл, что ты собиралась брать меня в аренду.

– Ответь, ты поддерживал со мной общение просто ради рекламы услуг вашей службы?

Задавать подобные вопросы было до сумасшествия унизительно. Виктория находилась на грани истерики. Молчание на том конце трубки свидетельствовало о замешательстве собеседника.

– Ну что же ты молчишь?! Отвечай, когда потенциальная заказчица спрашивает. Не переживай, – природная Викина гордость брала свое, – обмороков и истерик не будет. Я с самого начала знала, что все это просто игра, – Вика и сама не понимала, зачем врет. – Моя подруга, посоветовавшая обратиться в эту вашу службу, предупредила, что в случае отказа от еще не оформленных услуг можно стать участницей рекламной акции. Забавно было попробовать.

– Я не верю тебе, – резко перебил Александр.

– А я тебе! – уже перешла на повышенный тон Вика.

– Послушай, – Александр явно был совершенно сбит с толку. – Я не могу так. Я не знаю, когда ты говоришь то, что чувствуешь, а когда просто ублажаешь свое самолюбие… Давай встретимся?

– Последняя встреча перед окончанием рекламной акции?! – Вика уже видела все в мрачных тонах. – Да, мы же прекращаем контакты только с завтрашнего дня… Отчего бы и не встретиться сегодня. Когда?

– Через полчаса. Где тебе удобно?

Безлюдная центральная аллея городского парка катилась из-под ног каменного памятника основателю города в непроглядную тьму. Виктория стояла под единственным горевшим фонарем и всерьез сомневалась в добрых намерениях Александра, а также в своем психическом здоровье. Почему было не встретиться, как все нормальные люди, в каком-нибудь оживленном месте? Впрочем, ведь это она сама предложила встретиться подальше от любопытных глаз. Когда чьи-то руки закрыли ей глаза, Вика ничем не выдала своего испуга. Знакомый голос – приятный до мурашек по коже – попросил угадать, кто он.

– Ни один адекватный человек не станет появляться таким идиотским образом. Следовательно, это ты, – насмешливо ответила Виктория и обернулась.

Они стояли и смотрели друг на друга, казалось, целую вечность. И оба они вдруг поняли, что не сломались в своих предыдущих жизнях именно для того, чтобы плутающие тропинки судьбы привели их сейчас сюда. Чтобы стоять молча на единственном среди окружающего океана тьмы клочке света, глупо улыбаться, не слышать ничего, кроме гулкого биения собственных сердец, и впитывать, впитывать, впитывать глазами любимый образ, оказавшийся именно таким, как и должно, как и представлялось каждому из них.

Ветер сорвал с Виктории шляпу, и подобранные было волосы рассыпались и отчаянно заметались по плечам. Александр уверенно взял Викторию за руку и смело шагнул с ней в бездонную тьму. Они бежали за шляпой и почему-то смеялись. Беззаботно, как дети. Потом долго молча бродили по городу. И Александр ни на секунду не выпускал Викиной руки. И это было так по-юношески трогательно, так необычно для Вики, что капельки счастливых слез незаметно катились по ее щекам. Виктория ощущала, как чувство защищенности и гармоничности бытия перетекают в нее сквозь ладонь, жалела себя прошлую, которая, бедолага, жила, не бегая по этой аллее, не ощущая дыхания этого ветра и не зная этого, ставшего таким близким ей, человека. Жалела и потихоньку плакала. А потом они долго целовались, почему-то опять под фонарем, и губы его становились все настойчивее, и руки ласкали все более требовательно. И они, шутя, удивлялись тогда, что вот им, взрослым обеспеченным людям, совершенно некуда сейчас пойти, потому что он живет с родителями, а она с дочерью, которая не привыкла к ночным гостям. И как только можно было дожить до такого возраста и не иметь в запасе схемы поведения в подобных ситуациях! Уже рассвело, и первые прохожие, опаздывая на работу, торопливо выслеживали общественный транспорт, когда Александр подвел Викторию к ее подъезду, легко взмахнул рукой на прощание и, улыбнувшись, по-мальчишески перепрыгивая через лужи, ушел. Чуть раньше по дороге он купил у какой-то ранней бабушки небольшой пучок укропа. Что поделаешь, если цветы в это время еще не продавались, а ему очень захотелось подарить своей даме букет? Вика ехала в своем лифте, уткнувшись носом в этот букет-пучок, и никак не могла избавиться от глупой улыбки. Не могла и не хотела. В конце концов, она тоже имела право быть счастливой.

Утром еще раз звонили из агентства услуг, интересовались, было ли вчерашнее решение Виктории окончательным. Вика раздраженно подтвердила бесповоротность своего отказа и попросила впредь ее не беспокоить. Сердце почуяло неладное, но Вика гнала эти чувства. Гнала весь этот день, весь следующий, всю следующую неделю. Александр больше не появлялся. Получалось, что и встреча их тоже входила в плановое мероприятие «демонстрации возможностей».

Вика снова превратилась в машину. Она механически ела, спала, ходила на работу, делала уроки с дочерью, улыбалась клиентам, советовалась с коллегами. Но все это как будто происходило не с ней – ее подменяла некая оболочка, состоящая из повседневных обязанностей. В конце концов Виктория не выдержала и начала поиски Александра. Нет-нет, она не собиралась завязывать вновь какие-то отношения с этим, как она считала, подлецом. Ей просто хотелось увидеть его в повседневной жизни, узнать, откуда он такой взялся, посмотреть в глаза, понять, как можно было так бессердечно играть чувствами. Впрочем, она и сама не понимала, зачем ей нужно было искать Александра. Оказалось, что у нее нет почти никакой информации о нем. Собственно, в клуб «Надежда» Виктория отправилась ради поисков. Ведь Александр упоминал когда-то об этом клубе, говорил, что знаком с его хозяином. И потом, когда Санька заявил, что тоже знаком с хозяином клуба, Виктория продолжала общаться с ним, рассчитывая выяснить что-то об Александре. Это потом уже она напилась и решила назло Александру поехать с этим случайным знакомым. «Смотри, родной, до чего ты меня довел. Таких, как ты, оказывается, множество. И я не желаю делать никакого различия между тобой и этим вот ловеласом», – зло шептала она в окружающую тьму, направляясь к такси с поджидающим ее первым встречным…

Вика говорила, говорила, говорила, даже не замечая катящихся по щекам слез, не вытирая их.

– А теперь этот шантаж. Понимаешь, Александру я рассказывала про себя все. Он очень хорошо меня изучил за эти десять дней. Я сама, дура, открывалась. Похоже, он засек мое появление в «Надежде», не растерялся и сделал снимки. Возможно, Санька был его сообщником. А может, Александр действовал самостоятельно… Последовать по пятам за увозящим меня такси было совершенно несложно. Представляешь, может, это именно он дождался, пока Санька уедет, наделал свои гадкие фотографии и ушел, хладнокровно бросив меня замерзать! А еще я рассказывала ему о том, что виновна в смерти мужа. Боюсь, он попытается воспользоваться этой информацией, шантажируя меня еще и ею. Черную розу в данном случае можно расценивать как открытое объявление войны. Откуда я знаю, может, он и вправду записывал наши разговоры на диктофон. Боже, как я смогла позволить себе так расслабиться! Господи! Что же это за мир такой, где каждый сам за себя, где надо всегда учитывать, что, одалживая человеку топор, ты рискуешь остаться без головы! Ведь он предал меня, предал ради каких-то денег, ради этих, как он сам говорил, дурацких бумажек!