На деле же, когда ЭКС стала исполнительным органом МВД в 1991 году, фирмы, предоставлявшие услуги криминалистического типа другим потребителям, начали брать на себя часть рядовой работы, которая раньше выполнялась ЭКС. Таким образом, конкуренция действительно появилась в этом сегменте рынка, но не возникла в другом, более сложном, связанном с проведением расследований.

В качестве наглядного примера можно привести компанию LGC (Laboratory of the Government Chemist[29]), которую основали в 1842 году с целью обеспечить крайне узкоспециализированные криминалистические услуги, связанные с импортом и экспортом табака. Ситуация в то время была такова, что люди импортировали табак, смешивали его с такими веществами, как ревень или кормовая патока, а затем экспортировали. Хоть торговцам и приходилось платить пошлину на товар при импорте, сумма таможенного сбора определялась в зависимости от веса. Таким образом, они получали чистый доход, компенсируя уплаченный сбор увеличенным объемом экспорта. Специалисты из LGC раскрыли эту схему, и с их помощью правительству удалось положить этому конец.

Впоследствии функции LGC были расширены, и к 1990-м она уже предоставляла широкий спектр услуг по проведению анализов криминалистического типа, включая проверку сомнительных документов для министерства труда и пенсий, анализы на наркотики для армии, а также на наркотические вещества для таможенно-акцизной службы. Поэтому специалистам этой фирмы было относительно просто переключиться на полицейскую работу и оказать конкурентное давление на ЭКС. Вместе с тем ни LGC, ни другие аналитические фирмы, вышедшие похожим образом на рынок оказания услуг для полиции, не могли справиться с более сложной на тот момент стороной работы, связанной с проведением расследований. Для поиска доказательств по расследуемому делу и извлечения из них максимальной пользы, да еще и сведения при этом затрат к минимуму требуется гораздо больше, чем просто возможность проведения широкого спектра всевозможных анализов. В результате с точки зрения конкуренции в предоставляемых криминалистических услугах образовалась огромная дыра.

Задача МВД Великобритании заключалась в том, чтобы сделать ЭКС более эффективной и сократить ее штат, сохраняя конкурентоспособность, а также остановить непреклонный рост потребности в новых лабораториях, криминалистах и расходах. Руководствуясь этими целями, министерство составило план развития, исполнение которого должно было осуществляться под контролем нового генерального директора Джанет Томпсон. Этот план подразумевал закрытие трех из семи лабораторий ЭКС, которые к 1996 году включали и КЛПБЛ. Первой и в конечном счете единственной закрытой в то время оказалась лаборатория в Олдермастоне, где я работала до основания Forensic Access. После того как это случилось, всю ее работу распределили между остальными лабораториями, что еще больше увеличило их и без того огромную нагрузку.

Тем временем криминалистов призывали выполнять по каждому делу меньше работы, но делать ее более сосредоточенно. И хотя это, может, и было разумным с финансовой точки зрения, сами ученые начали переживать по поводу возможных упущений и ошибок, винить в которых, как они понимали, будут их. Эти опасения представлялись вполне обоснованными с учетом последствий ряда громких судебных ошибок в 1970-х и 1980-х годах, сделанных на основании результатов криминалистической экспертизы. Например, ошибочно осужденного за убийство в 1973 году водителя грузовика Джона Приса, а также Бирмингемской шестерки[30] в 1975-м и Стефана Кишко в 1976-м.

Я в течение года работала в лаборатории ЭКС в Харрогейте, когда Стефан Кишко был арестован в 1975 году – ему были предъявлены обвинения в изнасиловании и убийстве. Жертвой была 11-летняя девочка по имени Лесли Молсид, чье тело было обнаружено в заболоченной местности рядом с деревней Рипонден в Западном Йоркшире. Мой начальник Рон Ауттеридж отвечал за контроль проведения работы и представление ее результатов перед судом, а сами исследования выполняли различные сотрудники лаборатории, в том числе и я. Поскольку я была в этом деле относительным новичком, мое участие ограничивалось анализом нескольких образцов семенной жидкости самого Кишко.

После ареста Кишко сделал в полиции признание, но при этом не присутствовал его солиситор, и впоследствии оно было отозвано. Кроме того, три девочки опознали в нем человека, неприлично обнажившегося перед ними всего за несколько дней до обнаружения тела Лесли. Таким образом, когда в 1976 году Кишко признали виновным в убийстве и приговорили к пожизненному тюремному заключению, думаю, все решили, что на этом столь печальное дело было закрыто. На деле же оказалось, что это был далеко не конец.

Пятнадцать лет спустя по результатам апелляции против приговора Кишко Рон Ауттеридж и два офицера полиции Йоркшира были арестованы – им предъявили обвинение в сокрытии доказательств невиновности Кишко. После подачи апелляции в 1991 году те три девочки – к тому времени уже взрослые женщины – признались, что соврали. Еще более важным было обнаружение того факта, что одно потенциально важное доказательство не было представлено на первоначальном судебном процессе: в пятнах спермы на одежде Лесли были обнаружены несколько головок сперматозоидов. Это могло иметь особую важность на момент расcледования по той причине, что Стефан Кишко проходил лечение от какой-то гормональной проблемы, и было большим вопросом, могли ли в его сперме вообще находиться сперматозоиды.

Проведя 16 лет в тюрьме за преступление, которое не совершал, Стефан Кишко был освобожден в результате апелляции в 1992 году. Год спустя он перенес сердечный приступ и умер, а всего через несколько месяцев скончалась и его мать, неустанно боровшаяся за доказательство его невиновности.

Помимо руководства криминалистическим расследованием Рон Ауттеридж представил перед судом его результаты, приведшие к осуждению Кишко. Позже он объяснил, что во время первоначального расследования запросил дополнительный образец спермы Кишко, чтобы разобраться по поводу сперматозоидов, но полиция не торопилась его предоставить, и в итоге он ничего не получил. Таким образом, на этот вопрос он ответить не мог. Как бы то ни было, сейчас сложно понять, как вообще такое важное доказательство могло быть упущено. Тем не менее мне кажется, что виной всему практически наверняка стало какое-то недопонимание: Рон был честным человеком и очень внимательным ученым, он всегда подходил к работе взвешенно, поэтому его арест в 1994 году стал для меня очень печальным известием.

Полагаю, что он написал отчет о проведенном криминалистическом расследовании так, чтобы «помочь» полицейским, как минимум часть которых явно была убеждена в вине Стефана Кишко. Рон, однако, никогда не давал слабину, когда нужно было дать отпор полиции. Более того, он славился этим. Думаю, ситуация была куда более сложной. Возможно, она была связана со значительными сомнениями, в том числе, как я думаю, и среди медиков, которые и должны были дать ответ, мог ли Кишко время от временя выделять вместе со спермой небольшое количество сперматозоидов. Хотя люди в те дни и не разбирались в понятии предвзятости подтверждения (склонности человека отдавать предпочтение информации, согласующейся с его точкой зрения, независимо от ее соответствия истине), у Рона попросту не было никаких причин пытаться оказать препятствие правосудию, в чем, по сути, его и обвинили.