Нет. И ты больше не уходи. Я умереть был готов, когда ты дверь закрыла.

глава 34

Оля.

– Проходи и будь как дома. Впрочем, ты и есть дома, – Макс говорит обеспокоенно, и, даже не смотря ему в глаза, я знаю, что бывший муж волнуется. Сама волнуюсь, чувствую себя не в своей тарелке.

– Спасибо, – растягиваю губы в подобие улыбки, ведь улыбаться мне совсем не хочется.

Медленно разуваюсь и снимаю куртку. Макс так близко стоит, и я явственно ощущаю его желание мне помочь. За руку придержать или, вообще, сапожки снять. Но он отчего-то не решается.

– Мне нужны будут кое-какие вещи… – говорю, нервно теребя край кофты.

Я была в квартире у Кречетова уже несколько раз, мы даже занимались сексом вот на этом самом диване, и на кухне, и в спальне.

А сейчас… что-то изменилось. В какую-то пленку меня замотали и поставили в угол за всем наблюдать. Истошно хочется вопить и кричать, чтобы разрезали эту удушающую штуку вокруг моего тела.

– Я все привезу. Ты только скажи, что именно. И ключи мне дай.

Киваю, параллельно вспоминая, порядок ли у меня дома и прибрано ли. Отчего-то это кажется важным. Дурацкая мысль.

– Ты, наверное, прилечь хочешь? – с заботой спрашивает.

А мне тошно, я чувствую себя слабой и одинокой, искалеченной. Его эта забота только раздражает.

– Или поесть? Оль, ты скажи…

– Мне ничего не нужно, – довольно грубо отвечаю и тут же жалею.

Опускаю свой взгляд на руки, которые сцеплены в замок, а я и не заметила. Стою вся напряженная, точно удара жду.

– Извини. Я не хотела… Пожалуй, я бы что-нибудь съела, – примирительно улыбаюсь, когда мышцы лица как у паралитика, еле-еле приходят в движение.

Мне не хочется быть ему обузой, выносить мозг из-за плохого настроения, но и без него сейчас тоже не могу. Какой-то невидимой нитью переплетены, которая сил мне придает, когда еще вчера я, изнывая, пялилась в больничный потолок.

Макс отвлекается на входящий звонок, а я прохожу в спальню и новым взглядом осматриваю комнату.

Кречетов без вопросов забрал меня к себе из больницы, а я, ничего не спрашивая, села к нему в машину. Мы ни о чем не договаривались, но внутри четко улавливала, что Макс – последний человек, который оставит меня, сколько бы гадости я ему ни преподнесла.

Кладу руку на живот и царапаю по нему ногтями. Внутри еще никогда не было так пусто. В прямом и переносном смысле. За один день моя жизнь перевернулась, а потом еще раз сделала оборот. И вот… я стою в спальне своего бывшего мужа и смотрю во двор, где на детской площадке играют мамы с детьми.

Будто кто-то смеется надо мной.

– Ляль, все еще будет, – слышу тихий голос позади меня. Кречетов подкрался как дикий кот, блин.

– Но его уже не будет. Если я еще когда-нибудь забеременею, даже в документах будет указано, что это вторая беременность. Второй ребенок.

Горло сужается от подступающих слез, хриплый голос звучит низко и по-больному страшно.

– Как думаешь, это был мальчик или девочка?

На секунду задумываюсь, вспоминая первые ощущения на УЗИ. У меня ведь еще сохранились снимки.

– Мальчик.

– И как бы ты его назвала?

В груди печет яростный огонь, который ничем не погасить. Какой-то ядерный, свирепый. От него во все конечности искрометные удары направляются, и я, обессилев, рухнуть хочу.

– Не знаю. Я не успела подумать… но… Может быть, Матвей? – почему-то я спрашиваю мнение Макса. Словно это и правда был его ребенок.

– Красивое имя.

Макс берет прядь моих волос и убирает за ухо, обнажая шею. Я чувствую его тепло и заботу даже в таких мелочах. И еще больше корю себя за то, что упустила.

– Прости меня.

– За что?

– Что я такая дура, не знаю. Не ценила, что имела.

Кречетов грустно улыбается, и чувствую, как хочется ему обнять меня. Сама дергаюсь в его сторону. Но выходит пока коряво.

– Я не хотела разводиться. Думала, ты остановишься, не будешь ставить ту дурацкую подпись. Наругаешься на меня, схватишь в охапку и отвезешь домой.

– И я не хотел, Ляль. Просто устал.

Ребра от вдоха расширяются до треска, и мне кажется, я могу лопнуть.

Перед глазами круги фиолетовые расходятся, в ушах гул. Хватаюсь за руку мужа, который, конечно же, рядом, и утыкаюсь носом в широкую грудь.

И плачу.

Долго, навзрыд.

То, что хранила в себе эти дни, то, что не выплакала, выливается горькими струями из глаз. Следы на щеках ядовито прожигают кожу, не коснуться. А я все плачу и плачу.

Кречетов подхватывает меня на руки и укладывает в постель. Накрывает одеялом, и я прячусь в нем как в коконе. Где тихо, тепло и спокойно.

Просыпаюсь от навязчивой трели домофона. Звучит он приглушенно и отстраненно. Сначала даже не понимаю, что именно звонит и где.

– Макс? – зову бывшего мужа и оглядываюсь.

На соседней подушке явно след от его головы, да и в комнате еще пахнет его парфюмом.

Поднимаюсь с кровати и бреду в коридор. Свет везде выключен, и я понимаю, что Кречетова дома нет. Охватывает паника, даже холодно становится.

– Да? – хрипло спрашиваю в трубку.

Где-то под ложечкой свербит беспокойство. Взглядом осматриваю все вещи в коридоре.

– Курьер.

Заторможенно уставилась на белую трубку и не нахожу, что ответить.

– Я ничего не заказывала.

– Кречетова Ольга?

– Да.

– Тогда я по адресу.

Трясущимися пальцами жму на черную кнопку. О том, что я здесь, не знает