Ян подскочил с кровати и с силой дёрнул дверь на себя. Хлипкий замок поддался с первого раза. Внутри было ещё темнее, чем в комнате, в воздухе витал аромат простенького шампуня: то ли ромашка, то ли крапива.

Ориентируясь на белеющую в кромешной тьме ванну и тихий стон, наклонился, дотрагиваясь до её мокрого обнажённого тела.

— Что случилось? Ты цела?

— Моя… нога. Я зацепилась за занавеску, и вся эта конструкция рухнула мне прямо на голову, а потом я поскользнулась и… ай, больно.

Ян изловчился и, аккуратно просунув ладонь ей под бёдра, поднял на руки. Спина моментально покрылась россыпью мурашек…

Человек может лгать — себе, другим, но язык тела никогда не соврёт. Тело всегда выдаёт с поторохами.

Перехватив поудобнее, ощутил кончиками пальцев её обнажённую грудь, влажную гладкую кожу ног.

Он не видел её, только чувствовал, и это в стократ обостряло ощущения. Инстинкты заработали на каком-то совершенно ином уровне. Он тонко улавливал каждый звук, шорох, вздох. Её практически невесомое податливое тело словно приросло к его рукам, требуя защиты и ласки…

Он не хотел показаться диким и неуправляемым, но… сорвался. Впился в её губы. Слишком жадно, слишком агрессивно.

Не прекращая целовать, миновал порог ванной, каким-то чудом не ударяясь о косяк и не врезаясь в окружающие предметы. В два шага преодолел расстояние до кровати, нетерпеливо положил её на смявшееся под хаотичными движениями тел покрывало.

Она тихо стонет, окончательно лишая его тормозов… Руки жадно скользят по пылающей коже, колючие поцелуи жалят…

Это не было романтично и красиво, как в женских романах — это был необузданный порыв быть ближе, чувствовать её в себе, вобрать без остатка. Яростно, несдержанно, остервенело. Как будто в последний раз, словно другого шанса уже не будет…

Ливень колотил по стёклам, заглушая его хриплое дыхание и её едва слышные всхлипы и стоны.

Сегодня они снова прошли Рубикон, как и тогда — девятнадцать лет назад. Вместе.

* * *

Ку — ка — ре — ку-у-у!

Ян приоткрыл глаза, щурясь от яркого света. В незашторенное окно ломилось искрящееся солнце, оповещая мир, что пришел новый день. Хвала небесам — светопреставление закончилось, апокалипсиса не произошло, все выжили. Ура!

Тесно прижавшись, рядом сопела Яна, по-хозяйски закинув ногу на его бедро. Зажмурилась, и после осторожно приоткрыла глаза:

— Это что — крик петуха?

— Похоже на то. Наверное, рядом чья-то ферма.

Помимо солнца комнату освещала включенная лампочка. Видимо, когда они уснули, дали свет…

Когда они уснули…

Ян не помнил, как провалился в забытьё. Эта ночь была полна сумбура и сумасшедших открытий. Эта близость… это была не просто близость, это было что-то особенное, не поддающееся определению.

Он никогда не хвалился победами на любовном фронте, предпочитая отмалчиваться, когда где-нибудь в сауне его друзья распивали дорогой коньяк и перечисляли многочисленных любовниц и позы, в которых имели своих шлюх.

Секс — это так же естественно, как ходить, улыбаться, жить. Люди же не гордятся тем, сколько выпили вчера литров воды или сколько поглотили кислорода.

Секс не был для него чем-то особенным, о чём стоит слагать легенды и оставлять на память зарубки на теле, чтобы потом при случае пересчитать.

Его любили женщины, их у него было много, и каждая пыталась вылезти из кожи вон, показывая, насколько она изумительна в постели, какая она опытная горячая штучка. С кем-то ему было хорошо, с кем-то очень хорошо, но только лишь с Яной он испытал столь яркую палитру эмоций, — когда душа, голова, сердце и тело работают в тандеме, когда хочется отдавать, нежели брать.

Она не пыталась произвести на него впечатление — не выгибалась в заученных позах дикой кошечки и не издавала отрепетированные стоны. Она была собой, настоящей. Она шептала его имя как никто, отдаваясь с неподдельной искренностью и трогательной нежностью. Нежность — это было именно то, что он испытал, проснувшись с ней утром. Хотелось обнять её, спрятать ото всех и никогда никуда не отпускать.

Она села на край кровати и, отвернувшись, закуталась в саван из простыни.

— Кажется, дождь закончился… — тихо проговорила она, и Ян не смог сдержать улыбку.

Когда не знаешь, что сказать, говори о погоде.

Он видел, как она смущена, как прячет глаза, натыкаясь взглядом на отметины на его шее и груди. Отметины страсти, оставленные ею.

— Не нужно, сними эту тряпку, у тебя прекрасное тело, — мягко попросил он, и она, замешкавшись всего на секунду, развязала ткань. Та упала к ногам, оставив женщину полностью обнажённой.

Тоненькая талия, абсолютно плоский живот, упругая грудь. Своя, без всяких хирургических вмешательств. Он трогал много надутых кукол, чтобы сразу понять, что Яна красива от природы. Совершенна. И возраст только лишь придал ей сексуальности и шарма.

Он поднялся с кровати и медленно подошёл ближе. Убрал с её лица светлые пряди, очертил пальцем сеточку просвечивающихся венок на шее, провёл по покрывшейся мурашками груди…

Воздух трещал и накаливался, заглушая посторонние звуки, и лишь глухое перстукивание двух сердец заполняло своим ритмом звенящую тишину.

Подойдя ближе, приподнял её за талию, позволяя ей обхватить его бёдра ногами. Он не хотел тратить время на душ, завтрак, сигареты — он хотел её прямо сейчас, этим солнечным утром, в маленькой придорожной гостинице.

Громкий стук в дверь — словно камень в стекло — разрушил интимность момента.

— Вы проснулись? Это я — Саня. Насчёт машины.

— Сейчас, секунду, — откликнулся Ян и всё-таки урвал поцелуй. — Иди в душ, я скоро присоединюсь.

Яна

Я смотрела в окно на пролетающий мимо ровный ряд молодых берёз. Солнечный свет пробивался сквозь кружево сочных листьев, оставляя на асфальте причудливую тень.

Сегодня ночью я изменила мужу, с которым прожила девятнадцать лет. Изменила впервые. Девятнадцать лет я была примерной женой, и вот в одночасье превратилась в «опустившуюся шлюху», — именно так бы меня сейчас окрестил Тимур.

Жалела ли я о содеянном? Нет. Меня не грызли муки совести, не съедало чувство вины, не подтачивало раскаяние. Я сидела рядом с Яном в салоне его авто и чувствовала себя бессовестно счастливой.

Совсем недавно мне казалось, что женщина во мне давно умерла, сегодня ночью я поняла, что женщина во мне только родилась. Все эти годы я была словно пустая оболочка, и этой ночью Ян наполнил меня до самого края. Пробудил мою сущность, заставил вырваться из кокона, в который я сама себя заточила.