Юрьевский «лютый зверь», кем бы ни считался его прототип, – эмблема владимирских князей. Как подобная символика досталась князьям смоленским? Возможный ответ на удивление прост и банален: примерно так же, как датскому и английскому королям – леопарды германских императоров. Федор Ростиславич Черный – правнук смоленского князя Давыда Ростиславича, который много лет был союзником Всеволода Большое Гнездо, почитал его за старшего, ходил в походы под его рукой. Иными словами, являлся вассалом Всеволода. И в качестве такового мог получить право на использование герба сюзерена – разумеется, с некоторыми изменениями. Возможно, «зеркальный» разворот фигуры на щите – одно из таких изменений.

Подведем итог. В эмблематике Северо-Восточной Руси фигурам льва и барса предшествовал «лютый зверь», прижившийся на щитах и печатях ее владетелей примерно тогда же, когда геральдический лев – на атрибутах власти в Центральной и Западной Европе. Есть основания полагать, что для владимирских князей прообразом династического «лютого зверя» явился реальный барс. В этом убеждают как внешнее сходство наиболее удачных «портретов» с оригиналом, так и устойчивые связи Владимиро-Суздальской земли с областями и странами, чье население исстари почитало барса.

В древности у всех представителей Рюрикова дома имелись личнородовые знаки – всевозможные варианты двузубцев и трезубцев, которые князья использовали для удостоверения прав собственности на то, что им принадлежало. Эти знаки, напоминающие древнеиранские тамги и генетически с ними связанные, помещались на клеймах, печатях и монетах, на оружии, подвесках и перстнях. Рюриковичи пользовались этими знаками вплоть до XIII в.[361] (Стилизованное изображение древнерусского трезубца можно сегодня видеть в государственной символике Украины.)

Под влиянием Византии на Руси широко распространились вислые металлические печати: свинцовые, серебряные, из серебра с позолотой или полностью золотые. Навешивали такую печать на важный документ или ценный груз (примерно так же, как современную пломбу, – посредством специальных щипцов с вырезанными на губах матрицами, оставлявшими оттиски сразу на обеих сторонах металлической заготовки). В середине XI столетия на лицевой стороне печати начали помещать изображение святого патрона ее владельца, на оборотной – имя и титул или молитвенную просьбу о Божьей помощи. Такова, например, датируемая 1170-ми гг. актовая печать Владимира Мономаха, в крещении Василия: на аверсе – поясное изображение св. Василия Кесарийского, небесного покровителя князя, на реверсе – надпись по-гречески: «Печать Василия, благороднейшего архонта Руси, Мономаха»[362].

Как видим, у русских князей были сакральные символы и чтимые образы. Зачем понадобился Мономашичам барс?

Вторая половина XII столетия – время русского возрождения. Внуки Владимира Мономаха пытаются вернуть былое величие Руси. Киевское княжение Юрия Долгорукого оказывается недолгим, и волею сыновей его – сначала Андрея, затем Всеволода – центром собирания русских земель становится не Киев, а Владимир на Клязьме, притоке Оки. Одержав победы над волжскими булгарами, поддерживая шаткий мир с половецкими ханствами, Владимиро-Суздальская Русь контролирует восточно-европейскую ветвь Великого шелкового пути, проходящую по Дону и Волге.

Обширны контакты владимирских князей с западноевропейскими государями. По сведениям В. Н. Татищева, Андрею Боголюбскому присылает своих зодчих император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса. Всеволод, грек по матери, получивший образование в Константинополе, поддерживает тесные отношения с Византией и, вероятно, устанавливает контакты с ее кавказскими союзниками. Новгород приглашает на княжение представителей владимиро-суздальской династии, и через это северное «окно в Европу» Владимирская Русь имеет устойчивые связи с балтийскими и скандинавскими странами. Европейская знать того времени – рыцарство поры его расцвета. Вооружением и выучкой русские витязи не уступают германским и византийским, но внешними знаками отличия не блещут. Перед восточнорусскими правителями встает задача обзавестись выразительными атрибутами державного достоинства.

В 1158–1160 гг. по заказу и на средства Андрея Боголюбского в его новой столице Владимире возводится грандиозный Успенский собор. В создании белокаменного храма наряду с местными зодчими участвуют мастера из Киева, других днепровских городов, из Галича, Греции и Германии. На фасадах Успенского собора, впервые в практике русского храмового строительства, появляются резные маски и композиции. Один из таких рельефов – «Вознесение Александра Македонского на небо».

Этот сюжет, прославляющий неземное величие властителя, почерпнут из позднеэллинистического романа «Александрия». Широко распространенный в странах Запада и Востока, на русской почве он еще не прижился. Его появление именно во Владимире видится закономерным: здесь утверждается новый центр Северо-Восточной Руси, и владимиросуздальскому князю Андрею Юрьевичу, который желал, по словам современника, «самовластець быти», требуется надлежащая символика. Образ возносящегося над миром царя – знак сакральности государственной власти.

Обратился к этому сюжету и фактический преемник Андрея Боголюбского – Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, в крещении Дмитрий. В своей резиденции, неподалеку от Успенского собора, он основал дворцовый храм во имя св. вмч. Димитрия Солунского. Строительство нового собора завершилось в 1190-х гг. (согласно позднему летописному источнику – в 1191 г.). Снаружи стены здания украсила резьба, ни с чем на Руси дотоле не сравнимая как по занимаемой площади, так и по количеству и разнообразию сюжетов: их тут более пятисот. 1504 белокаменных блока несут на себе рельефы, где изображены библейские пророки, христианские святые, античные герои, реальные и мифические животные, причудливый растительный орнамент.

В восточной закомаре южного фасада Дмитриевского собора разместился рельеф, иллюстрирующий все ту же легенду о вознесении македонского царя. Александр Великий изображен в корзине, которую поднимают вверх два грифона, тянущиеся за приманкой – львятами в руках героя. На другой стороне собора, в восточной закомаре северного его фасада, то есть прямо напротив описанной скульптурной композиции, запечатлена в камне другая символическая сцена: в центре – безбородый и безусый муж, сидящий на престоле с юным отроком на коленях, слева и справа – склонившиеся перед ними отроки постарше, по двое с каждой стороны.

Согласно традиционной трактовке, на этом рельефе изображен основатель храма князь Всеволод Юрьевич – с младшим сыном на руках, в почтительном окружении других своих сыновей. (Исходя из предположения, что собор заложили сразу после того, как в семье Всеволода в 1193 г. родился сын Владимир, крещенный Дмитрием, некоторые исследователи высказали мнение, что это именно он изображен на троне с отцом.)