— Ты можешь кончить еще раз для меня? — Мягко спрашивает он, погружаясь в меня до конца, покачивая бедрами так, что он вдруг начинает тереться о то место глубоко внутри меня, о котором я даже не подозревала.

— Да, — дышу я, не задумываясь, пальцами сжимая его плечи, пока наслаждение нарастает, мысль о том, что он кончает внутрь меня, заводит меня до тех пор, пока я не убеждаюсь, что не смогу удержаться от того, чтобы кончить снова, если захочу, а почему я должна хотеть этого? Это так приятно, так чертовски приятно, как он и говорил, и каждый жесткий толчок приближает меня все ближе и ближе…

— О, черт, девочка-Марика…

Тео громко произносит мое имя, его бедра подаются вперед, а руки впиваются в подушки возле моей головы, его тело вздрагивает, когда я чувствую, как он входит в меня, наполняя меня, и мое собственное удовольствие проносится по моей коже, мой оргазм присоединяется к его, когда я вскрикиваю и плотно прижимаюсь к нему. Мы спутаны, прижаты друг к другу так плотно, как только могут быть прижаты два человека, и ничто и никогда не было так хорошо, я уверена в этом.

Он замирает надолго, дышит так же тяжело, как и я, его грудь бьется о мою. На мгновение я не чувствую ничего, кроме эйфории от того, как хорошо это было, пьянящий адреналин от кульминации все еще пульсирует в моих венах, а затем медленно мир вокруг меня возвращается в фокус, и я вспоминаю, где я, и с кем я, и почему.

Я сдвигаюсь под Тео, намекая ему, чтобы он скатился с меня, и больной узел в моем животе сменяется удовольствием, которое я испытывала мгновение назад. Мне придется позаботиться о том, чтобы кровь потекла на простыню, напоминаю я себе, чувство вины закрадывается все глубже, и я надеюсь, что он встанет и пойдет в ванную, чтобы у меня была возможность побыть наедине.

Он понимает намек и перекатывается с меня на спину, прижимая одну руку к груди, чтобы перевести дыхание. Он смотрит в потолок, и я не могу разобрать его выражение лица. Я с ужасом вспоминаю, что мы находимся в его спальне — нашей спальне, теперь в его… нашем доме. Я вдруг начинаю жалеть, что мы не поехали в отель в нашу брачную ночь. Близость этого места кажется почти сокрушительной в нынешних обстоятельствах, он засыпал в этой постели бог знает сколько ночей, и сегодня он сделает то же самое, заснув в комфортной обстановке, пока я лежу здесь и извиваюсь в тревожном дискомфорте от всего этого.

Это не мой дом, и он никогда не будет казаться мне домом. Я знаю, что он хотел, чтобы наш первый раз был здесь из сентиментальных соображений, и от этого становится еще хуже.

— Может, потушить огонь? — Неожиданно спрашиваю я, глядя на него сбоку. — Если мы собираемся заснуть.

Тео смотрит на меня.

— Это безопасно, девочка, — говорит он. — Но если тебе так удобнее, я могу погасить его. Думаю, мы достаточно нагрели комнату.

Он одаривает меня кривой улыбкой, и, боже, помоги мне, я хочу улыбнуться в ответ. Такие слова должен говорить новоиспеченный муж своей жене, как будто он выбирает их из списка того, что должен сказать, но я не могу отделаться от ощущения, что он говорит всерьез. Что все, что Тео говорит, искренне, а лгунья — это я.

Как сейчас. Мне все равно, горит ли огонь, под него приятно засыпать, и, хотя у меня никогда раньше не было огня в спальне, я верю ему, если он говорит, что можно оставить его гореть не слишком долго. Не думаю, что он заинтересован в том, чтобы сжечь собственный особняк. Но мне нужен момент, чтобы пустить кровь на простыни, когда он не обращает внимания, и это как нельзя более подходящий шанс.

— Здесь немного жарковато, — говорю я так дразняще, как только могу. — И это немного нервирует меня — горящий огонь, пока мы спим.

Тео пожимает плечами.

— Тогда я его потушу. — Он наклоняется, неожиданно проводя губами по моей щеке, и встает, чтобы пройти к камину, все еще обнаженный.

Мне приходится отвести от него взгляд и сосредоточиться на том, что я должна делать. Он красив, мускулист, худощав и подтянут, с попкой, которую так и хочется схватить, когда он насаживается. Я наслаждаюсь тем, как он пересекает комнату и идет к камину, пока я нащупываю одну из своих сережек.

Сегодня утром я заточила острие крючка на одной из них настолько, чтобы оно вошло в мой палец и сделало небольшой укол. Я вытаскиваю ее, зная, что если Тео заметит, я могу просто сказать, что снимаю украшения перед сном, и прежде чем я успеваю подумать дважды или он успевает оглянуться и увидеть, что я делаю, я вгоняю его в указательный палец правой руки.

Боль резкая и мгновенная, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы не издать ни звука, откладываю серьгу в сторону и тянусь за другой, нажимая на кончик пальца, чтобы пустить кровь. Не очень много, но Лилиана сказала, что нескольких капель будет достаточно. Отложив другую серьгу, я протягиваю руку между ног, прижимаю палец к простыне и морщусь от того, насколько она влажная. Тео сильно кончил в меня, но я точно знаю, что это не только он, и мне снова становится стыдно за то, как сильно он заставил меня хотеть его.

Он гасит огонь, и комната темнеет без его отблесков, теперь ее освещает только лунный свет снаружи. Когда он возвращается в постель, и я вижу его темную тень, я чувствую, как мое тело снова напрягается, несмотря ни на что.

Я надеюсь, что он собирается заснуть. Но он скользит под одеяло, тянется ко мне, и я чувствую, как страх и предвкушение смешиваются, когда он проводит пальцами по моим спутанным волосам.

Если он снова захочет меня, я должна отказаться. Я должна умолять, говорить, что слишком устала, что мне больно.

Но проблема в том, что я не уверена, хочу ли я этого.

12

ТЕО