– Про подвал, – усмехнулся Дюбуа.

– О! Это моя любимая история. Я сама ее придумала. И даже, заплатив как за рекламу, разместила сообщения на разных интернет-ресурсах. Хотите назову ссылки, которые он вам дал?

– Не надо. Садитесь. Вижу, вы женщина умная. Рисковая. Чем вы вообще занимаетесь?

Так началось их сотрудничество.

А сегодня оно могло закончиться. Слишком много косяков. Слишком много полиции. Влад Николаевич не прощает ошибок.

Ирусик оглядела стол и плюхнула себе на тарелку заливное из осетра с кляксами из черной икры. Значит, надо срочно что-то придумать…

Телефонная связь

К утру у Бориса созрел план. Девчонок надо было выручать.

Он пересмотрел все записи, на которых появлялся комиссар Бернар Пети. Их было немного. Но ему хватило.

Потом полазил по внутреннему сайту отдела полиции. Позвонил в вип-службу проката машин, которая работала круглосуточно. Посидел на кухне с красками. Перебрал парики.

И уже с восьми утра – на этот раз в образе молодого ортодоксального еврея – был на точке. Наблюдал, сидя за столиком кафе, как заходят в комиссариат служащие.

Пети не появлялся, и Борис уже начал беспокоиться. Но вот он вышел из-за поворота и направился ко входу: Борис знал, что полицейский живет неподалеку. Один. С женой развелся пять лет назад. Значит, дома никого нет.

Теперь надо было послушать, как разговаривает его консьержка. Борис поднялся, оставил восемь евро за кофе с круассаном и направился к дому Бернара.

Там симпатичный юноша с пейсами и в кипе поспорил с пожилой дежурной: она убеждала, что никакая мадам Тома здесь не живет. Нет, в квартире 25 совсем другой человек. Месье Савиньи.

После этого Борис, уже сняв парик и кипу, вернулся к зданию полиции и набрал номер Бернара, который выудил вчера на внутреннем полицейском сайте.

– Ой, месье Пети! Срочно вернитесь! У вас в квартире потоп! – запричитал он голосом консьержки. – Вы залили соседа снизу, месье Савиньи! Нет, я не могу найти ваш ключ! Пожалуйста, поторопитесь!

Проследил, как Бернар выскочил из здания.

Теперь все надо было делать быстро.

– Пьер! Подозреваемых Бариноффу и Смирнофу хотят допросить в Управлении. Надеть наручники и вывести через второй выход. Я жду в машине. Срочно! – приказал он дежурному голосом Пети.

И с удивлением услышал ответ растерянного подчиненного комиссара:

– Так вы же сами их только что отпустили. С адвокатом. Они уже вышли…

– А! Я думал, еще не успели. Ладно. Забудь!

И нажал отбой.

В этот момент он увидел, как Маша и Лена выходят из здания в сопровождении верткого человечка в дорогом костюме и парня с разворотом плеч, как у гребца.

Вся компания тут же загрузилась в черный «мерс» с тонированными стеклами.

Борису не понравилось, как молниеносно они стартовали.

Он перебежал улицу, завернул за угол, вскочил в арендованную машину – такой же «Рено», на каком ездит Пети, и даже с теми же номерами. Вчера потратил на это полночи.

Газанул. Сначала показалось, что он их потерял. Но утренние пробки в Ницце – радость для преследователей. Через несколько светофоров он уже пристроился к «Мерседесу» в хвост. А еще через два квартала понял, куда они едут. В яхт-клуб.

Это не понравилось Борису еще больше.

Что-то не то все время происходит вокруг этих девчонок.

Тяжелый разговор

(Ривьера, 1925–1928 годы)

Наутро после страшного прыжка Зельды в пролет лестницы Фиц буквально ворвался в дом к Мэрфи.

Джеральд уже уехал по делам в Ниццу, а Сара сидела на террасе под тентом и кроила сыновьям и дочке смешные костюмы для детского карнавала. Их дом жил по правилу: ни дня без праздника. Увидев взбудораженного Скотта, она с неслышным вздохом отложила шитье в сторону.

– Сара, я хочу знать, что вчера произошло! – возбужденно начал он, забыв поздороваться. – Я ничего не понял, как это случилось?!

– Не прикидывайся, – сказала Сара и отодвинулась в сторону от нырнувшего под тент солнечного луча. – Ты отлично знаешь, в чем дело. Ты же видел, что Зельда ревнует тебя к Дункан. Зачем ты сидел у ее ног на коленях?

– Но мы ничего такого не делали! Я пересказал ей истории Джеральда, а потом мы обсуждали белье. Айседора сказала, что предпочитает белье для мужчин. Неужели ты думаешь, что мне могла понравиться толстая немолодая дама в мужском белье?

– Она всем нравится, – сказала Сара, достав из коробки ленты и прилаживая их к треугольным шляпам. – И неважно, что я думаю. Важно, что подумала Зельда. Она нездорова, ты не видишь? Эрнест и Хэдли тоже так считают.

– Эрнест? Хэдли? Да что они понимают! – неожиданно вскинулся Фиц и принялся мерить веранду нервными подскакивающими шагами. – А то, что Эрнест обожает охоту? Не может жить без боя быков? Это нормально? Уж лучше напиваться на вечеринках, чем бессмысленно убивать несчастных животных, которые, заметь, ничего плохого ему не сделали. Нет, Гертруда Стайн права. – Он резко остановился. – Мы все – потерянное поколение. Война что-то в нас сломала. Все наши боги умерли, вера подорвана, войны отгремели – кто же начнет заново после такого? Хемингуэй хотя бы успел попасть на поля боя. Я не успел. И что нам осталось? Мы разочарованы, гонимся за успехом, пытаемся выжать из жизни все удовольствия до капли. Но это не спасает, понимаешь? Не спасает…

– Не сваливай все на войну. – Сара тяготилась разговором, но она должна была это сказать и потому продолжила: – Ты показал Зельду врачу?

– Врач сказал, ничего страшного. Переломов нет. Только ушибы. Походит с драными коленками.

– О господи! Да как ты не поймешь! Дело не в коленках! Она пыталась покончить с собой! Не погибла только чудом. Это ненормально! – Сара безжалостно уставилась Фицу прямо в глаза.

И тут из него будто вышел весь воздух. Скотт поник, плечи его опустились, глаза потухли, от горячечной взнервленности не осталось и следа. Он сел в плетеное кресло и очень тихо сказал:

– Да, да, вы все правы. С Зельдой что-то не то. Я сам это вижу. Но боюсь. Боюсь показывать ее психиатрам. Они запрут ее в клинику. Я этого не вынесу. Она этого не вынесет! Я не знаю, как быть. Сара! Ведь мы оба вчера чуть не погибли.

– Как – оба?

– Понимаешь, Зельда заставила меня в той таверне взять две бутылки вина. Одну мы выпили по дороге. И заплутали, остановились на узкоколейке, машина застряла на рельсах. Зельда не захотела выходить, мы выпили еще бутылку. И заснули. Мы стали быстро засыпать от вина, ты знаешь…