– Сильно в этом сомневаюсь, – пробормотал черноволосый.

– Искра права, – Алекс опустился на низкую скамейку рядом с пышной клумбой, пестреющей белыми и красными цветами, и вынул из кармана блестящий пакет с сушёными финиками. – Шанс-то всегда есть…

Навид махнул рукой.

– Да брось ты. Ты же его видел. Знаешь ведь, как тули-па сами об этом говорят… «Ты всегда будешь любить своего делателя…»

– Терпеть не могу это их словечко, – поморщился Алекс.

– Делатели… – медленно повторила Диана. – Я не в первый раз уже слышу это слово. Что оно вообще означает?

Она присела рядом с Алексом, ёжась от зябкого сырого ветерка и рассеянно глядя на компанию молодых девушек в накинутых на волосы разноцветных шёлковых шарфах, которые сидели неподалёку на траве, подложив под себя пёстрые рюкзачки. И не холодно же им… Хотя это как раз она, по идее, не должна была ощущать холода, но тут ничего уже не попишешь – надо теперь ждать, пока окончательно не восстановятся потраченные в недавнем бою силы.

– А это очень просто, Искра, – презрительно отозвался черноволосый и прошёлся взад-вперёд по мокрой дорожке. – Есть наставники и есть делатели. Наставник помогает тебе сделаться тем, кем хочешь стать ты, а делатель превращает тебя в то, что нравится ему. Это совсем разные подходы, понимаешь? Нормальному человеку действительно претит обычно становиться тем, чем являются тули-па… – он ненадолго замолчал и посмотрел на шумный сверкающий фонтан, который виднелся в отдалении между развевающимися на высоких шестах зелёно-бело-красными флагами. – Хотя, впрочем, если так подумать, среди людей наставники тоже всегда были в меньшинстве… делателей намного больше… поэтому людям и трудно их различать, наверное.

– Да… – печально подтвердил Алекс. – Страшно подумать, сколько таких детишек по всему миру используют втёмную… Кто-то следует за сильным просто вместе со стадом, кто-то – по расчёту… А кто-то и вот так – по убеждению. И каждый из них искренне уверен в том, что принимает самостоятельные решения… А ты знаешь, Искра, какая у них любимая фразочка? «Делатель никогда не потребует от тебя невозможного…»

Мужчина непроизвольно скривился.

– Не думаю, что это правда, – нахмурилась Диана, прислушиваясь к доносящимся откуда-то нежным и печальным звукам скрипки – видимо, где-то неподалёку играл уличный музыкант, но женщина никак не могла понять, где именно.

Верхушка сигареты, длиной уже сантиметра полтора, никак не желала стряхиваться в пустую пачку. «Так и наша жизнь, – подумалось ей вдруг. – Даже когда от неё остался только пепел, она не хочет срываться в никуда и погибать. Пока что-то ещё тлеет внутри неё… ещё живёт…»

– Ну как тебе сказать, Искорка… – Алекс достал из пакета ещё один финик и задумчиво закинул его в рот. – Если сначала сломать личность, лишить её точки опоры, то потом, конечно, не существует больше уже ничего невозможного… Вот только что начинает пониматься под «возможным», выбираешь-то уже не ты. Мерзкий метод, но действенный, чёрт. А подход-то какой пафосный, а? «Не потребуем невозможного»… ну да, тули-па вообще мастера подобных формулировочек.

– Что, такой стокгольмский синдром? – задумчиво спросила Диана.

– Хуже, – отмахнулся Навид. – Намного хуже… Жертва стокгольмского синдрома хотя бы иногда ещё понимает… что она жертва.

– Но ведь даже делателя можно принять только добровольно, ведь так? – Диана посмотрела ему в глаза. – Невозможно же насильно заставить?

– Заставить невозможно, – кивнул Алекс. – По сути возможность выбора наставника – это единственная настоящая свобода, которая вообще есть у человека. Но если бы ты знала, как мало людей осознаёт, что эта свобода у них в принципе существует…

* * *

– …тебя привела к поражению постыдная слабость, юный воин, – в приглушённом голосе высокого мужчины с толстой чёрной косой на затылке послышалось брезгливое презрение.

Сегун нахмурил густые чёрные брови, и его жилистая ладонь медленно опустилась на рукоять длинного страшного меча, который был заткнут за пояс тяжёлого кимоно:

– Слабость, недостойная тули-па…

– Прервать бой, Аспид… – покачал головой Вильф. – Самому подставить врагу спину…

– Да…

Мальчик глядел в пол, опустившись на одно колено, впиваясь наполовину выпущенными когтями в ладони и прижимая крепко стиснутые кулаки к холодному чёрному мху, покрывающему скальной уступ. Слышно было, как в широкой расселине позади него плещет густая мёртвая вода и как хлюпают и булькают скользящие по ней похожие на исполинских водомерок многоногие твари. Равномерный стук падающих в воду тяжёлых свинцовых капель отдавался в висках крошечными стеклянными молоточками, которые вторили ударам бешено колотящегося сердца.

– Владетель милостив… – мягко сказала донья Милис и заглянула мальчику в глаза, коснувшись пальцами его подбородка. – Но ты ведь понимаешь, что слабости нужно искупать, маленький тули-па?

– Я понимаю, Правительница, – прошептал Аспид.

Слова застревали в горле кусками жёваного картона.

Женщина наклонилась к нему, поднимая с колен. Тонкие щупальца туманно-розовых нитей, которые сползали от входа в Обитель, закрутились вокруг шеи, и горло на миг перехватило, а в голове, казалось, чуть помутилось от терпкого медицинского запаха, которым тянуло из ледяного серебряного озера за спиной. Мальчика бросило в жар, по вискам поползли тонкие струйки пота. На секунду вслушиваясь, Милис задержала руку со слабо блеснувшими острыми коготками на левой стороне его груди, и Аспид почувствовал, как чуть ощутимо кольнуло между рёбер.

– Искреннее сердечко, – она наклонила голову. – Я знаю, что ты всё преодолеешь, мой мальчик.

Грустно улыбнувшись, Правительница чуть приобняла его и потом легонько подтолкнула к Вильфу:

– Иди.

Аспид успел увидеть, как стоящий за спиной у Правителей Кейр отводит глаза, едва заметно закусывая нижнюю губу.

* * *

Когда Ян вышел с литургии, дождь уже закончился, и всё кладбище было освещено ярким и умытым утренним солнцем. Столетние дубы тихо шумели над головой; мягкая земля на узких тропинках между могилами была усыпана жёсткими как пергамент рельефными листьями и спелыми желудями.

Было людно; вдоль рядов могил, разгороженных аккуратно подстриженными кустами, похожими на сетчатые заборчики, ходили целые семьи. Негромко переговаривались, убирали пыль с блестящих каменных крестов и гранитных обелисков и украшали их венками из цветов.

День Всех Святых – не просто обычный выходной. Когда-то в этот день отдавали дань памяти мученикам. Сейчас – подают в церквях поминальные записки, молятся о тех, кого больше нет рядом. Может быть, их души и правда могут ненадолго вернуться домой в этот день?..

Ян прошёл по выложенной камнями тропинке вдоль увитой увядшим плющом высокой кирпичной стены, которая была расчерчена острыми стилетами резких теней, и опустился на колени рядом с гладкой каменной плитой.

– Здравствуй, родная, – тихо проговорил он.

Потом смёл с приступка около надгробия горсть мокрых опавших листьев и поставил на него