он и перевёл взгляд на Мавну. – Извини. Царжа не велела ничего тебе говорить. Да я и не видел его, честно.

– Понятно. – Мавна со вздохом разгладила платье на коленях. Ковырнула ногтем вышитый по подолу цветок. – Но за тебя я тоже волнуюсь.

Варде улыбнулся, протянул к Мавне руку, но передумал, упёрся ладонью в траву сбоку от себя.

– Я пока жив. Уже хорошо. И знаешь, вот смотрю сейчас на речку и понимаю: я тоже жил у реки. И у нас была коза. – Он хмыкнул. – Непохожая на твоего козлика, белая. Ещё помню, что я упал в ту реку. Удочка запуталась в траве, я хотел её вытащить. И… Больше ничего не помню.

Он потемнел лицом. Мавна поняла, что Варде тяжело копаться в обрывках воспоминаний, а то самое падение в реку, вероятно, и было последним. Она молча обняла Варде за худые плечи, не обращая внимания на то, что её платье тоже немного намокло.

– Я рада, что ты начинаешь вспоминать. Не всё будет приятным, верно? Но ты ведь хотел вспомнить. Лучше так, чем ничего.

Варде положил руку ей на спину и легонько погладил, уткнувшись лицом в волосы, переброшенные через плечо. Издал тихий смешок.

– Я называл себя помнящим. Тем, кто помнит прошлые жизни болотного духа – и то, как в разные времена нас сгоняли с земель. Но это была только половина меня. Понимаешь, это всё равно что смотреть одновременно на две картинки. И обе – моя жизнь. Человека и болотника. Знаешь, чем память болотника отличается от памяти человека?

Он отстранился, и Мавна тоже. К её щекам прилила кровь.

– Чем?

Варде снова взял рубаху и всё-таки надел её, пусть кривовато. Воротник завернулся с одной стороны, и Мавна едва сдержалась, чтобы не поправить – всё-таки объятий было достаточно, вдруг Варде посчитает, что она слишком навязчивая?

– Человек помнит только своё. А болотник – всё, что помнит болотный царь. Поэтому я помню, как чародеи сжигали наши деревни. Помню, как мы жили среди топей, а после сожжения наших городов опустились в Туманный город, к отцу. Вернее, только те, кто не попал в пекло. Ты ведь знаешь, искра убивает наш дух, и спаслись тогда немногие. Мы – части отца, и каждый раз, когда он нас порождает, вспоминаем всё, что творилось с нашим родом.

– О. – Мавна не знала, что ответить. Когда она напоминала себе, что Варде – не просто милый парень, но ещё и упырь, вероятно, от чьего воя она просыпалась в холодном поту, на неё накатывал ужас, такой, что холодели ноги. Она неосознанно отодвинулась дальше. Поняв свою ошибку, Варде поднялся и сунул руки за пояс.

– Прости. Нельзя тебе это рассказывать. Но, знаешь, иногда хочется.

– Всё в порядке. – Мавна утёрла нос и тоже встала, пряча похолодевшие пальцы у шеи, под платком. Река тихо бурлила, Чумная слобода понемногу просыпалась: в петушиных криках, в возне во дворах, в хлопанье закрывающихся дверей – везде начинала слышаться жизнь. – Я к тебе привыкла. И ты хороший парень, правда. Я боялась за тебя.

– Боялась? – Варде вскинул бровь. – Не стоило.

Мавна вновь мысленно поругала себя за глупость. Нельзя такое говорить мужчинам, особенно таким гордым, какие попались ей на пути.

– Не так, как ты подумал, – буркнула она, оправдываясь. – Тебя могли бы схватить. Если бы поняли, кто ты. Так что лучше не ходи один.

Она нахмурилась, когда поняла, что неумышленно повторила просьбу Смородника, высказанную для неё самой. Да уж, наверное, им и правда нужно держаться втроём, раз так вышло, и они подобрались такие неприкаянные: упырь, девушка без дома и изгнанный чародей.

– Знаешь, – бросил Варде через плечо, двигаясь обратно к амбару, – я решил: если схватят, значит, так тому и быть. Всё равно без шкурки не вернуться к отцу. А другой жизни не помню, да и не будет её уже у меня. Так что… Будь что будет. Пока могу – хожу. Только жаль, что ты за меня замуж не пошла напоследок.

– Варде!

Но он рассмеялся, и у Мавны отлегло: ну, хотя бы шутит и не ставит ей в укор.

* * *

Мавна боролась с навязчивым желанием зайти к Царже и хотя бы что-то выспросить про Раско – ну, а если не зайти, то заглянуть в окошко и попытаться что-то разглядеть. Но боялась, что Царжа в гневе выкинет к её ногам козла и отправит скитаться дальше – а кто тогда поможет? Идти в столицу? Смородник точно проклянёт её и не станет больше с ней возиться – у него же своих трудностей хватает. А на одного Варде надежды мало. Приходилось терпеть и кусать костяшки пальцев.

Ещё и мысли об Иларе, как назло, крутились мрачнее и мрачнее. Если прошлым вечером и этим утром она почти уговорила себя, что её высокий, сильный и умный брат точно не пропадёт, то сейчас понимала: упыри не разорвали их только благодаря помощи Ражда и других райхи. Что уж сделают с одним – пусть плечистым и высоченным – парнем, не владеющим искрой?

Она сидела на скамейке перед забором того двора, чьи хозяева пустили их в амбар. Отсюда был виден только кусочек площади, а в основном – улочка, уходящая к речному берегу. Мотыльки бились в окна, постепенно загорающиеся к вечеру, от стрёкота кузнечиков закладывало уши, но Мавна так накрутила себя переживаниями, что громче всего слышала грохот крови в своих ушах.

– Мавна?

Кто-то окликнул её, и она сперва подумала, что ей послышалось. Подняв голову, Мавна растерянно огляделась. Со стороны площади к ней шёл высокий парень, радостно ухмыляясь.

– Лируш? Как ты здесь оказался?

– Вот уж точно не ты должна у меня это спрашивать. – Он сверкнул задорной улыбкой и присел к Мавне на скамейку. – Нам пришлось свернуть с дороги и остановиться тут. – Улыбка погасла, Лируш опустил голову, и чёрные кудри наполовину закрыли его лицо. – Упыриных стай стало слишком много. Такое чувство, будто они всё вылезают и вылезают из тумана, без конца и без края. Сишан побоялся, что даже наших чар скоро окажется недостаточно, чтобы отпугивать их, и велел переждать на Чумной слободе. Вот, устроили женщин по знакомым, и сами угол нашли. Побудем здесь, пока вокруг городов не станет спокойнее.

Мавна повернула к нему испуганное лицо.

– Всё так плохо?

Сердце сжалось в тревоге за Илара. Где же он? Покровители, пусть будет в каком-нибудь городе, за такой же крепкой стеной, как она сама.

Лируш запустил пальцы в волосы, взъерошив их ещё сильнее,