– Чего бы это ни стоило.

– Они скрываются в Непроизнесенных горах.

Антон снова собрал всех в гостиной на верхней палубе корабля Странницы, как только они отплыли от Керамейкоса. Он смотрел на них, стоя в передней части комнаты, спиной к окнам и ночному небу.

После представления в кругу камней Хассан начал смотреть на Антона немного по-новому. Конечно же, он уже знал, что тот последний пророк. Но теперь он в это верил: что Антон сможет остановить век тьмы. Он наконец понял непоколебимую веру Джуда в него.

– А где именно они находятся? – вставила Эфира.

– Это цепь вулканических гор на западном побережье этого полуострова, – ответил стоящий рядом с Антоном Джуд. – На другой стороне Галлианских гор.

– Зачем пророкам там находиться? – спросил Хассан. – Это же пустошь, да?

– Насколько нам известно, – Антон глянул на Странницу, – возможно, в этом все и дело, они хотели где-то спрятаться подальше от остальной цивилизации.

Она отвернулась.

– Так вот куда мы теперь направляемся? – спросил Гектор.

– Мы никуда не направляемся, – ответил Антон. – Поеду я. И Беру со мной.

Хассан понимал, что Джуд и Эфира отправятся с ними.

– Но остальные идти не обязаны, – продолжил Антон. – Странница отведет корабль на встречу с остальными членами Потерянной Розы. Они постараются найти место, где Паллас спрятал Реликвии на тот случай… ну, на всякий случай.

На случай неудачи.

Реликвии не могли бы остановить бога, но с их помощью его можно снова заточить и выиграть им время. Но время для чего, Хассан не знал.

– Если все пройдет хорошо, Странница встретится с нами в убежище Потерянной Розы на другой стороне долины, у подножия Непроизнесенных гор, – продолжил Антон. – Остальные могут или остаться на корабле, или команда отвезет вас в другое укрытие Потерянной Розы.

Антон глянул на Эвандера. Из них именно сын торговца меньше всего был с этим связан.

Хассан избегал смотреть на Кхепри. Он не знал, о чем она договорилась со Странницей по поводу возвращения в Назиру, если вообще договаривалась, но испытывал эгоистичное желание, чтобы она осталась с ним. Даже после того, как они причинили боль друг другу, он все еще не хотел ее отпускать. Но она ясно дала понять свои намерения. Хассан не встанет у нее на пути, даже если от мысли о новом расставании хотелось встать на колени и умолять ее остаться.

Гектор прочистил горло и украдкой глянул на Беру:

– Очевидно, Джуд едет с тобой, Антон, так что и я поеду.

– И я, – твердо сказал Хассан. – Я часть всего этого и останусь с вами, чего бы это ни стоило. Нас свели вместе не просто так.

– Я тоже поеду, – раздался голос из открытых дверей.

Хассан повернулся и увидел на пороге брата Антона.

– Нет, – ответил Антон. – В этом походе нет места для злых братьев, работающих на Иерофана. Прости.

Хассан все еще не понимал, что думать об Илье Алиеве. Он видел, как тот предал Иерофана, а потом снова работал на него. И все же на самом деле именно благодаря ему они все сбежали из цитадели живыми.

– Моя помощь не мешала, когда тебе нужно было спасти своего мечника, – заносчиво ответил Илья. – Может, я и работал на Иерофана короткое время, но я отвернулся от него. Он меня казнил! Если это не доказывает, что мы оборвали узы…

Антон сжал челюсти:

– Ты не едешь.

– Я нужен тебе, – просто сказал Илья. – Сам факт, что я работал на Иерофана – плюс. Мне известно много важного: где размещены свидетели, каковы его планы, как работает его разум.

Хассан и Гектор обменялись взглядами. Илья был прав.

Гектор провел рукой по лицу:

– Не хочется это говорить, но он прав. Такие знания могут оказаться полезными.

– Нет, если мы ему не доверяем, – резко ответил Антон и повернулся к Илье: – Зачем тебе вообще ехать?

Глядя на брата, Илья нахмурил брови над золотистыми глазами:

– Ты никогда не увидишь во мне что-то помимо ужасного брата, который запирал тебя в шкафах, да?

Антон сжал челюсти.

– Он и правда помог нам, Антон, – тихо произнесла Беру.

– Видишь? – спросил Илья. – Беру мне верит.

– Вообще-то да, – вздохнула Беру. – Я готова за него поручиться. И Эфира тоже.

Эфира глянула на сестру так, словно та ее предала:

– Не ввязывай в это меня.

Беру протянула руку и ущипнула ее.

– Ай! Ладно, хорошо, я тоже за него поручусь, – сказала Эфира и оттолкнула руку сестры.

Антон бросил на Илью последний сердитый взгляд. Он явно оказался в меньшинстве.

– Ладно, – наконец выдавил он. – Но если ты сделаешь то, что кто-то из нас посчитает хоть немного подозрительным, Джуд столкнет тебя в вулкан.

Джуд торжественно кивнул в знак согласия. Илья же просто улыбнулся:

– Сначала с корабля, потом в вулкан. Твои угрозы становятся все более изощренными, Антон.

Тот открыл рот, чтобы ответить, но Хассан решил, что все уже достаточно наслушались их перебранок.

– Хорошо, значит, нас семеро. – Он окинул взглядом остальных.

– Восемь, – донесся голос Кхепри из угла комнаты.

Хассан почувствовал, что все повернулись к ней, и встретился с ней взглядом. Она твердо смотрела на него в ответ.

– Я думал, ты хочешь вернуться в Назиру, – тихо произнес он, но его сердце подпрыгнуло в груди. Он и не смел надеяться, что она передумает.

– Я… – Она склонила голову и опустила взгляд. – Я очень хочу вернуться в Назиру. И ни о чем другом не думала в плену Иерофана. Но ты был прав, Хассан. Назира не окажется в безопасности, пока мы не победим бога. – Она глянула на остальных. – И слушайте, уверена, вы все способные люди, но если вы семеро – единственное, что стоит между нашим миром и его полным разрушением, то простите, но, кажется, вам понадобится помощь.

Она одарила их саркастичной улыбочкой, и весь воздух покинул легкие Хассана. Наконец он увидел мельком ту Кхепри, которую повстречал на ступенях Храма Палласа так много месяцев назад. Ту Кхепри, которая предложила ему сразиться в спарринге. Кхепри, которая поцеловала его яростно и пламенно на борту «Кресссиды» по пути в Назиру. Он чувствовал нутром, как скучал по ней, словно накапливал это чувство каждую секунду порознь.

Внезапно он услышал громкое хмыканье рядом с собой, и тут грустный голос Гектора произнес:

– Что? Она права.

– Тогда ладно, – сказал Джуд, а Кхепри снова встретилась с Хассаном взглядом и кивнула, но он не понял, как его интерпретировать. – Нас восемь.