Лейтенант, насадил на шприц стальную иглу и проткнул ею резиновую крышку прозрачного пузырька, до упора оттянул поршень, а после сделал инъекцию в шею коротышки, впрыснув всё содержимое шприца разом. Увы, за миг до того тот как-то странно дёрнул головой, изо рта его потекла кровь, а хриплое дыхание перешло сначала в бульканье, а потом и сип.

— Отойди!

Зимник оттолкнул Василя и попытался разжать судорожно стиснутые челюсти задержанного. Провозился так какое-то время, затем выбрался из машины и принялся вытирать окровавленные пальцы носовым платком.

— Откусил язык и подавился. Или захлебнулся. Точную причину смерти установят при вскрытии, — невозмутимо оповестил нас лейтенант и столь же спокойно продолжил: — Ничего хорошего это происшествие нам не сулит. Мне — в первую очередь, но и вас по головке не погладят. Если только не преподнесём всю банду начальству на блюдечке.

Меня так холодком и пробрало аж до самых потрохов.

После столь вопиющего нарушения протокола запросто могу вместо института на пресловутую Восточную заставу угодить. Пусть даже вина за гибель задержанного и лежит целиком и полностью на инструкторе, но будущего покойника в машину именно мы с Василем запихнули. Расклад паршивей некуда.

Василь понимал это не хуже моего, он хекнул, прочищая горло, и хрипло спросил:

— С чего начнём?

Начали мы с изучения карты. Лейтенант взялся выискивать в округе дома за номером сорок, и тут нам улыбнулась удача: планировка округи была на редкость запутанной, а улочки — короткими, самое большее на два-три десятка зданий. Достаточно протяжённой оказалась одна лишь Сиреневая. Она брала начало на привокзальной площади и упиралась в переулок Третьего марта, крайним её строениям как раз и были присвоены номера тридцать девять и — ура! ура! — сорок.

— Всего в трёх кварталах отсюда, — пробормотал Зимник, свернул разложенную на капоте автомобиля карту и объявил: — Выдвигаемся!

Василь опередил меня и забрался на переднее сиденье; пришлось лезть назад к покойнику. Ладно хоть ещё мертвец привалился к противоположной дверце, кровь пятнала сиденье лишь с той стороны, а с этой было чисто.

Машина тронулась с места и вывернула из переулка, тогда Василь спросил:

— Леонид Варламович, а это действительно ментальный блок сработал?

Лейтенант ответил не сразу, помолчал, собираясь с мыслями, затем сказал:

— Не обязательно. Наркоманы на гипноз не всегда адекватно реагируют. Тут я дал маху, скрывать не стану.

Я крепко сомневался, что наркотический дурман может заставить человека откусить собственный язык, но промолчал.

— Просто откуда ментальный блок у курьера обычных наркоторговцев? — развил свою мысль Василь.

— Всё зависит от масштаба их деятельности и связей в студенческой среде, — возразил Зимник. — Допустим, хотели, чтобы в случае ареста курьер о поставщике забыл, вот и подрядили в мозгоправы третьекурсника-недоучку. Он или сам напортачил, или возможность гипнотического воздействия не предусмотрел. Запросто одно на другое наложиться могло.

Я только вздохнул, подумав о том, что отнюдь не на пустом месте возник запрет применять ментальное воздействие к подследственным без полного медицинского обследования и решения суда. Лейтенант не только нарушил протокол, он самым откровенным образом превысил свои полномочия. С учётом гибели задержанного выкрутиться будет непросто, а пойдёт на дно Зимник, и нам мало не покажется: такие отметки в личные дела заполучим, что на патрулирование улиц за счастье будет направление получить. Какой уж тут институт?

Меня так и перекорёжило всего, захотелось долбануть кулаком по стеклу и во всю глотку проорать: «нет! нет! нет!», но толку-то с того? Да, Петенька. Да! Ты снова влип!

Автомобиль выехал на пересечение с улочкой, где мы прихватили наркоторговца, там у арки толпились зеваки, прибыл уже и околоточный: стоял, слушал встревоженных жителей, кивал.

Лейтенант ни поворачивать, ни останавливаться не стал, только вздохнул.

— Нашумели.

Я тоже вздохнул. Слухи о нахулиганивших операторах по округе мигом разойдутся, могут и подельники коротышки всполошиться. Времени оставалось в обрез.

Служебный автомобиль притормозил за три дома до нужного, Зимник сдал задом в узенький проход и приказал:

— Осмотритесь там и возвращайтесь.

Мы с Василем выбрались из салона, тихонько прикрыли за собой дверцы и зашагали по пустынному переулку, настороженно поглядывая по сторонам. Дошли до пересечения с бульваром, на том — ни единой живой души. Предполагаемое логово наркоторговца оказалось в три этажа высотой, его то ли сложили из серого песчаника, то ли этим неброским камнем облицевали. Крыльцо и загороженная воротами арка выходили на бульвар, в переулок можно было попасть через калитку в добротном кирпичном заборе. Некоторые окна в доме светились, некоторые — нет.

— Спокойно всё, — решил Василь. — Идём!

И мы поспешили обратно к патрульному автомобилю. Там Зимник велел брать пистолеты, а сам закинул на плечо ремень ППС. Я заранее дослал патрон и сунул ТТ в боковой карман пиджака, в другой положил запасной магазин. Василь последовал моему примеру, и тогда мы оставили в переулке запертый автомобиль с трупом и винтовкой на заднем сиденье, и выдвинулись к дому номер сорок по Сиреневой улице.

Мне очень-очень хотелось верить, что не тянем пустышку. Так сильно, что воздуха стало не хватать, хотя казалось бы — дыши не хочу. И ведь хотел, но как-то в районе сердца давило.

Встали у калитки; лейтенант и Василь подсадили меня, и я приподнялся над забором без задействования сверхспособностей. Окинул быстрым взглядом тёмный двор, упёрся ладонями в верх ограды и перекинул себя на другую сторону. Приземлился уверенно, нисколько при этом не нашумев, быстро сдвинул щеколду и запустил сослуживцев.

Дворницкая располагалась в подвале, её едва поднимавшееся над уровнем земли окошко светилось, туда мы и направились. Спустились по лестнице, и Зимник оставил меня контролировать двор, а сам тихонько приоткрыл незапертую дверь и позвал Василя:

— За мной!

Они скрылись внутри, тогда я вытер носовым платком покрывшееся испариной лицо, затем не утерпел и вытянул из кармана пистолет. Тяжесть оружия придала уверенности, будто не оператор сверхэнергии, а сопливый юнец, неспособный постоять за себя.

Ерунда, конечно. Стрелять ведь не обязательно, достаточно просто на мушку взять. Даже матёрый уголовник пулю словить побоится. Да и оператору на выстрел среагировать непросто.

Размышляя так, я не забывал прислушиваться, но и во дворе, и в дворницкой было тихо. До меня доносился разве что гул ветра под крышей, да скрип уличного фонаря. В остальном — тишина и спокойствие.

Но то — снаружи. А внутри всего просто-таки раздирало от противоречивых эмоций. Это Василю сейчас хорошо, он занят, не ждёт у моря погоды и неизвестностью не терзается. Вот чего терпеть не могу — так это ждать. Такое впечатление, снова в том злополучном лесу оказался…