Наступила длинная пауза, в течение которой телки пытались осмыслить услышанное и сделать какие-то выводы для себя, и наконец Мария-Елизавета сказала:

— Я думаю, Ян и Хея любят друг друга душами, хотя мне так ни разу и не довелось дойти до того столба, где падает снег, и увидеть их встречу.

— О-о-о! — воскликнул Пастух и раскрыл свою сумку, лежащую рядом. — Я, пожалуй, действительно закуриваю большую козу, поскольку вопрос о душе не является даже вопросом, но является тем, что я должен вам так или иначе объяснить. И лучший момент, кстати, для этого тьма: воображение коровье усиливается, а то, что я собираюсь вам объяснить, как раз и требует не столько сообразительности, сколько умения представить себе невидимое и совершенно не очевидное.

Пастух не спеша соорудил рогульку козы, дав лизнуть ее Анне, прикурил от синего сгустка, не излучающего в пространство даже мгновения света, выпустил дым, от которого тут же чихнули Ида и еще несколько телок, и приступил к объяснению:

— Поскольку проекционное мышление, телки, в вас пока еще велико, вы, надеюсь, сумеете соотнести то, что услышите, с поведением ваших мертворожденных теней — взгляд полноценной коровы на все эти вещи уже не обладает той долей наивности, которую пока что сохраняете вы. Обычно ваши потусторонние призраки, поступая так или иначе, ищут причину своего поведения в глубине своих так называемых таинственных душ, принадлежащих небесной, загадочной плоскости, хотя на самом-то деле поведением этих иллюзорных созданий чаще всего заведует ваша скотская сущность. Что означает «принадлежащих»? Нам, Пастухам, известно, что после исчезновения из проекционного мира мертворожденные призраки усвистывают в другую область, в иную плоскость, перед которой вроде бы есть ворота — между землею и небом, где происходит взвешивание хорошего и плохого, после чего часть призраков, как полагают наивно сами же эти призраки, попадает туда, где хорошо, а другая часть — туда, где плохо. Взвешивание это происходит в условной промежуточной плоскости, существующей между тремя плоскостями: проекционной, небесной и нашей, Божественной, — и поэтому его видят со стороны некоторые высшие Пастухи, мои эфирные братья, тем или иным образом отличившиеся в пастьбе, попавшие в Гуртоправы, а затем назначенные Хозяином внимательно наблюдать за тем, чтобы скотина, пройдя нулевой столб, тупо не стопорилась в этой условной плоскости, в которой ей просто нечего делать. Но попадают на это взвешивание не сами проекции, а лишь их малая составная часть, называемая душой, но не имеющая никакого отношения к вам, сущностям, — не зря же в проекционном мире существует известное выражение: скотина бездушная, — но только там это созвучие мертворожденного языка имеет отрицательный смысл, на плоскости же — весьма положительный, поскольку сущность действительно не имеет души, но сама по себе является понятием неизмеримо высшим, чем какая-то там составная часть нереального призрака. Но эта самая составная часть, называемая душой, и ставит проекциям все палки в колеса, поскольку потусторонние призраки обладает способностью взять да и не подчиниться своей истинной сущности, а действовать по порыву, который обычно и вызывается этой самой душой, говоря неправильным языком — проекционным аппендиксом. Они, проекции, опираясь на это понятие, оправдывают свое не сущностное поведение в потусторонней иллюзии выражениями: душа не лежит, душа позвала, душа мучается, душа ноет, все мне не по душе… Сидит, о Божественные будущие коровы, такая обеспеченная всем проекция где-нибудь у себя в стойле, ест, пьет, ходит по отмеренному ей пространству и говорит одно: на душе пусто и мрачно… Вот, например, ты, Копейка, скажи: пусто тебе и мрачно ходить по лужку, жевать жвачку, пить воду, мычать, отдыхать когда вздумается, размышлять, о чем только хочешь, переворачиваться с боку на бок, думая о великом, и любоваться близкими звездами, выискивая среди них себя?

— Нет, что вы, Пастух, все это очень даже приятно и даже весело, никакой мрачности нет! Если мне станет скучно смотреть на звезды и размышлять о великом, я, как только наступит свет, как побегу за Марией-Елизаветой! А она как побежит от меня, звеня колокольчиком! Или бодаться буду — с Джумой! Рожки-то у меня побольше, чем у нее, с прошлого круга еще, который, правда, я не прошла…

— Ну вот, потому что ты скотина бездушная — а значит, достойная сущность, от Создателя и Намерения! Продолжим же о душе, которой последние — великие и непостижимые! — наделили мертворожденные тени непонятно с какой целью. Но ведь ее-то и взвешивают! Порывы души… Изображение души… Жизнь души… Только тьмой я могу и произносить-то такое…

— Получается, Пастух, что этот аппендикс, как вы выразились, все же имеет реальный вес? — сказала Джума. — А то ученые призраки, я читала, все бьются над тем, имеет ли душа вес или нет. Выяснили, что вроде имеет…

— Конечно, имеет! — ответил Пастух. — Иначе что же видят мои эфирные братья, присутствующие при взвешивании? В общем-то в этих бесплотных тенях только душа и имеет вес, но для взвешивания хорошего и плохого необходимы весы, устройство которых мне, обычному Пастуху, неизвестно.

— Я думаю, — сказала Антонина-гадалка, — что там обязательно есть две золотые чаши…

— Ну, насчет двух чаш я не знаю, но слышал от высшего Пастуха, что взвешивают сто тридцать два элемента этой самой души, причем одновременно, а это уже сто тридцать две чаши…

— А вы же сказали «хорошее и плохое», а это только два элемента…

— Все имеет оттенки, и взвешивают каждый оттенок…

— Скажите, Пастух, а есть в нас, сущностях, также хорошее и плохое? — спросила Кувшинка, самая, кажется, скромная и даже робкая телка из всех остальных.

— Нет, Кувшинка, есть только сущностное, вечное и Божественное, что само по себе не может определяться как плохое или хорошее. Как вы увидите и узнаете дальше, в сущностях могут быть оттенки проекционного, а также лжесущностного и даже небесного, но все это составляет лишь нежелательное, которое исправляется тем или иным образом, приводя сущность к изначальному виду.

— Пастух, но если корова скотина бездушная, то чем же корова любит? — спросила Танька-красава.

— Не было еще у меня телок первого круга, которые не задавали бы подобный вопрос! Причем обязательно тьмой. Звезды, что ли, располагают к таким разговорам? Я не корова и отвечу вам так, как и всегда отвечал, согласно моему, пастуховскому пониманию вопроса: коровы здесь любят быков, быки — коров; между ними вспыхивают и угасают Божественные семейные связи, после которых остаются телята, такие, как вы, — это и есть Божественная любовь и ее плоды. Ида, — обратился Пастух к взрослой корове, — промычи телкам, чем любит корова!

— Мычание это они пока еще не