их[452]. Поиск этих сомнительных приказов ни к чему не привел[453], но затем суд сделал перерыв, чтобы уже никогда не возобновить свою работу. В марте 1945 г. Морген узнал, что Грабнера освободили. В порыве отчаяния он сказал главному судье суда ZbV: «Если мы проиграем войну, вы будете первым, кого они повесят»[454]. В конце войны Грабнер был арестован в Вене и отправлен в Польшу, где его осудили и повесили[455].

В Нюрнберге Морген дал понять, что, когда не были найдены приказы на убийства, совершенные Грабнером, существование приказов свыше о массовых истреблениях тоже оказалось под вопросом. В результате оказалась под вопросом и роль в «окончательном решении» коменданта Освенцима-Биркенау Рудольфа Хёсса. По крайней мере, стала вызывать сомнения возможность обвинить его в самом тяжком преступлении[456]. На самом деле для обвинения в этом преступлении нужно было дожидаться Нюрнбергского трибунала. Как и в других случаях, Морген мог обвинить Хёсса лишь в менее значительном преступлении.

Бухенвальдский суд возобновился в середине декабря[457]. Результат обманул ожидания. Коха приговорили к смерти, но только за растрату и мошенничество[458]. Он был расстрелян незадолго до конца войны. Ильзу Кох оправдали из-за недостатка доказательств. Ховена судили дважды, но вынесение приговора постоянно откладывалось[459]. Он оставался под арестом в Бухенвальде и в конечном счете в марте 1945 г. был освобожден[460].

После войны Ховена осудили за военные преступления и преступления против человечности на «процессе над врачами» в Нюрнберге. В 1948 г. его повесили. Ильзу Кох судили американцы, ее приговорили к пожизненному заключению. Главной проблемой суда остался вопрос, изготовляла ли она абажуры из кожи заключенных. На этот вопрос Морген отвечал отрицательно — на основе результатов тщательного обыска резиденции Коха в 1943 г.[461] Фрау Кох вызвала сенсацию на суде, объявив, что она находится на восьмом месяце беременности. Это признание было тем более интригующим, что многие из мужчин, с которыми она входила в контакт во время досудебного заключения, были евреями. Сына у нее отобрали и, пока он не достиг 19-летнего возраста, ему не сообщали, кто его мать. Приговор Ильзе был смягчен, и после четырех лет тюрьмы она вышла на свободу. Позднее ее судили повторно, и она снова оказалась в заключении в Германии. В 1967 г. Ильза Кох совершила самоубийство в тюрьме.

Послевоенная репутация Ильзы Кох значительно превосходит ее роль в преступлениях, совершенных в Бухенвальде во время пребывания ее мужа в должности коменданта. Сегодня мало кто знает о Вальдемаре Ховене, убившем при помощи инъекций фенола сотни людей, но многие знают о Die Hexe von Buchenwald — бухенвальдской ведьме, — которая, возможно, делала абажуры из человеческой кожи.

17. Рудольф Хёсс и Элеонора Ходис

Элеонора Ходис была политической заключенной из Австрии, поступившей в Освенцим в 1942 г. Едва она прибыла, комендант Рудольф Хёсс начал проявлять к ней интерес. Он пристроил ее на работу к себе домой — она должна была чинить ковры и изготавливать гобелены для его жены. В 1942 г., когда его супруга отсутствовала, Хёсс начал домогаться Элеоноры. Жена Хёсса добилась того, что Элеонору перевели в барак, но Хёсс поддерживал с ней отношения, посещая ее камеру по ночам.

Морген рассказал эту историю на Освенцимском процессе[462]:

Штандартенфюрер Хёсс, будучи женат, завязал любовные отношения с чешской заключенной по фамилии Ходис, и эта женщина забеременела. Чтобы скрыть этот факт, Хёсс поместил свою любовницу в 11-й блок, в бункер. В этом подвале были стоячие камеры. Позднее я их запретил. Это были камеры площадью примерно полтора квадратных метра, внизу была небольшая дыра, через которую можно было только проползти. Заключенный должен был стоять там столько, сколько посчитает нужным лагерная администрация. Что касается Ходис, [Хёсс] приказал, чтобы этой женщине, беременной, не давали никакой еды. Она должна была умереть от голода там, внизу. Но даже некоторые из тамошних бесчеловечных охранников не смогли выполнить этот приказ. Время от времени кто-то давал ей что-нибудь поесть. Таким образом она могла поддерживать в себе жизнь.

В конце концов Ходис выпустили из бункера. Она смогла сделать аборт и работала в лагере уборщицей. Она даже избежала селекции и отправки в газовую камеру. Ходис попала в поле зрения Моргена благодаря его помощнику Герхарду Вибеку, присоединившемуся к следственной группе в Освенциме в марте 1944 г.[463] Морген распорядился о ее переводе в мюнхенскую клинику, где постепенно завоевал ее доверие и получил показания против Хёсса. Позднее эти показания были включены в брошюру, опубликованную 7-й армией США в мае 1945 г., сразу после того, как эта армия освободила Дахау[464].

Свидетельство Ходис показывает, что расследование Моргена представляло серьезную угрозу для коменданта Хёсса. Она описывает встречу Хёсса с коллегой Моргена Герхардом Вибеком, произошедшую в ее присутствии[465]:

[Хёсс] сильно разволновался и вынужден был опереться о кровать, чтобы не упасть. Он подтвердил, что я вела себя дисциплинированно и что меня поместили в бункер для моей же защиты. Он не знал, почему меня заперли в стоячей камере.

Явное волнение Хёсса и его вопиющая бесчестность показывают, что, несмотря на свою огромную власть, он следил за действиями Моргена с тревогой.

Работа Моргена с Ходис документально отражена в письмах его невесте Марии Вахтер. Письма были написаны в середине октября 1944 г., после того как суд над Кохом был отложен и когда начинался суд над Грабнером. Морген надеялся, что показания Ходис укрепят его позицию[466]: «Вчера вечером я вернулся из Мюнхена, пробыв там два дня. Теперь у меня есть новые данные, которые приведут бездействующие суды в Веймаре к справедливому концу, и это подтвердит мою правоту». Спустя несколько дней Морген пишет[467]:

Сегодня днем я снова поеду в Мюнхен, чтобы встретиться со своей узницей. Я уже писал тебе о ней. Я надеюсь получить хороший результат для своей работы — и головы многих серьезных преступников. Кроме того, она во всех отношениях замечательная личность. Очаровательная и женственная, в венском стиле, академически образованная, много путешествовала по Абиссинии, Африке, Палестине, Италии, фармаколог и бактериолог, осторожная в ответах, умная и хитрая, как почти никакая другая дочь Евы, но не педантка, искусница, руки которой должны были создавать изумительные гобелены. С другой стороны — осуждена за политическое преступление, разведена, прикована к постели и болеет в течение года. Женщина феноменальной воли. Невероятно, через что она прошла, и